— Возможно, вы чего-то и не знаете, и мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы я смогла сделать такой вывод. На текущий момент я абсолютно уверена, что глупцом вас назвать нельзя.
Брайан осознал, что скрипит зубами.
— Ты дашь мне чек на две тысячи и отменишь платеж через десять минут после того, как за тобой и собакой закроется дверь.
— Я не собиралась выписывать вам чек. — Из внутреннего кармана куртки она достала пачку сложенных стодолларовых купюр, сцепленных сине-желтой заколкой для волос в виде бабочки. — Я заплачу наличными.
Брайан более не скрипел зубами. У него отвисла челюсть.
Карл опустил монтировку.
— У тебя точно что-то с головой.
Эми сняла заколку, убрала в карман, помахала пачкой купюр.
— Договорились?
Он положил монтировку на стол, взял деньги, пересчитал очень тщательно, как и положено человеку с затуманенными текилой мозгами.
Брайан с облегчением вернул стул на место.
Подойдя к собаке, Эми достала из другого кармана красный ошейник и поводок. Прицепила поводок к ошейнику, надела ошейник на собаку.
— С вами приятно иметь дело, сэр.
И пока Карл второй раз пересчитывал деньги, Эми мягко потянула за поводок. Собака тут же поднялась и вместе с ней двинулась к двери.
Джанет и девочка последовали за Эми и Никки в коридор, Брайан вышел из кухни последним, в любой момент ожидая, что Карл вновь разъярится и схватится за монтировку.
Джимми, тот самый мальчик, что стоял, уткнувшись лбом в стену, более не выл. Из коридора он переместился в гостиную, с тоской смотрел в окно, напоминая заключенного, которому путь на волю перегораживают прутья решетки.
Эми, с собакой на поводке, подошла к мальчику. Наклонилась к нему, что-то сказала.
Брайан слов не расслышал.
Парадная дверь оставалась открытой. Скоро Эми и собака, гордо вышагивающая рядом с ней, присоединились к нему на крыльце.
— Вы… удивительная, — Джанет появилась в дверях. — Спасибо вам. Я не хотела, чтобы дети увидели, увидели, что это случилось вновь.
В желтом свете фонаря над дверью лицо ее осунулось, а белки глаз приобрели желтоватый оттенок. Выглядела она старше своих лет и очень усталой.
— Вы же понимаете, что он заведет другую собаку, — сказала Эми.
— Может, я смогу этому помешать.
— Может?
— Я могу попытаться.
— Вы говорили от души, когда открыли нам дверь?
Джанет отвернулась от Эми, уставилась в порог, пожала плечами. Эми не отступалась.
— Насчет того, что вам хотелось бы стать мною или кем-то еще?
Джанет покачала головой. Голос упал до шепота.
— То, что сделали… деньги — это не главное. Как вы держались с ним… я так никогда не смогу.
— Тогда сделайте то, что сможете. — Она наклонилась к Джанет и что-то начала говорить ей на ухо. До Брайана вновь не долетало ни слова.
Внимательно слушая, Джанет прикрыла разбитую и рассеченную губу правой рукой.
Закончив, Эми отступила на шаг, и Джанет снова подняла на нее глаза. Какие-то мгновения они смотрели друг на друга, и, пусть Джанет не сказала ни слова, даже не кивнула, Эми, похоже, все поняла.
— Хорошо. Пусть так и будет.
Джанет вернулась в дом вместе с дочерью.
Никки, судя по всему, знала, что ее ждет, потому повела их с крыльца к «Экспедишн».
— Ты всегда носишь с собой две тысячи баксов? — спросил Брайан.
— С тех пор, как три года тому назад поняла, что не смогла бы спасти собаку, если бы у меня не оказалось денег на ее покупку. Та обошлась мне в триста двадцать два бакса.
— То есть иногда, чтобы спасти собаку, приходится ее покупать.
— Слава богу, нечасто.
Без команды или поощрения Никки запрыгнула в багажное отделение внедорожника.
— Хорошая девочка, — похвалила Эми, и собака вильнула пушистым хвостом.
— Это безумие, то, что ты сделала.
— Это всего лишь деньги.
— Я про другое. Ты позволила этому человеку поднести монтировку к шее.
— Он бы ею не воспользовался.
— Откуда такая уверенность?
— Я таких знаю. В душе он трус.
— Я не думаю, что он трус.
— Он бьет женщин и собак.
— Ты — женщина.
— Не его тип. Поверь мне, милый, в драке ты бы за минуту надрал ему задницу.
— Трудно надрать человеку задницу, если он раскроит тебе череп монтировкой.
Эми захлопнула заднюю дверцу.
— С твоим черепом ничего бы не случилось. Погнулась бы монтировка.
— Давай уедем отсюда, прежде чем он решит, что тебя можно раскрутить на три тысячи.
Эми откинула крышку мобильника.
— Мы не уезжаем.
— Что? Почему?
— Потому что все только начинается, — ответила она, трижды нажимая на кнопки.
— Не нравится мне выражение твоего лица.
— И что это за выражение?
— Крайнее безрассудство.
— Безрассудство мне к лицу. С ним я выгляжу лучше, не так ли? — Оператор 911 ответил, и Эми заговорила в трубку: — Я звоню по мобильнику. Мужчина избивает жену и маленького мальчика. Он пьян, — она продиктовала адрес.
Прилипнув носом к стеклу, выглядывая из багажного отделения внедорожника, золотистый ретривер смотрела на них с немигающим любопытством обитателя аквариума.
Эми назвала оператору свои имя и фамилию.
— Он бил их и раньше. Я боюсь, что теперь может их убить или покалечить.
Ветер прибавил силы, гнул эвкалипты, срывал с них листву.
Глядя на дом, Брайан почувствовал приближение хаоса. Ему уже доводилось общаться с хаосом. Он родился в торнадо.
— Я — друг семьи, — солгала Эми на очередной вопрос оператора. — Поторопитесь.
— Я думал, ты выпустила из него весь пар, — заметил Брайан, когда Эми разорвала связь.
— Нет. Теперь он уже решил, что вместе с собакой продал честь. И обвинит в этом Джанет. Пошли.
Она двинулась к дому, Брайан поспешил следом.
— Может, оставим это полиции?
— Они могут не успеть вовремя.
Тени от листьев подрагивали на освещенной луной дорожке, которая вела к крыльцу, и казалось, что по ней ползут тысячи жучков.
— Но в такой ситуации мы не знаем, что нужно делать, — не унимался Брайан.