– Давай сожжем это для начала, – предложил Бобби. Ветер, свистевший в высокой траве, стучавший ветками мертвых кустов и шелестевший листьями магнолий, подражал звукам множества насекомых, словно в насмешку над нами, как будто предсказывал неизбежность будущего, принадлежащего шести-, восьми – и стоногим представителям фауны.
– О'кей, – сказал я. – Сожжем.
– Жаль, бензина мало.
– Но не сейчас. Из города приедут копы и пожарники, а нам они ни к чему. Кроме того, у нас мало времени. Нужно ехать.
Когда мы вышли на тропинку, он спросил:
– Куда?
Я понятия не имел, где искать Джимми Уинга и Орсона в безбрежном Форт-Уиверне, и предпочел не отвечать.
Ответ был заткнут за «дворник» напротив пассажирского сиденья джипа. Я увидел его сразу же, как только обошел машину. Он был похож на квитанцию штрафа за парковку в неположенном месте.
Я выдернул послание из-под резиновой щетки и включил фонарик, чтобы рассмотреть его.
Когда я опустился на сиденье, Бобби наклонился и посмотрел на мою находку.
– Кто это сделал?
– Не Делакруа, – сказал я, всматриваясь в темноту и снова пытаясь победить чувство, что за мной следят.
У меня в руках было запечатанное в пленку удостоверение личности площадью в двадцать пять квадратных сантиметров, которое обычно пришпиливается к нагрудному карману рубашки или лацкану пиджака. Фотография с правой стороны принадлежала Делакруа, хотя она и отличалась от фото на водительских правах, найденных у его тела. На этом снимке у Делакруа были широко раскрытые, испуганные глаза, словно вспышка магния заставила его увидеть собственное самоубийство. Под фото значилось «Лиланд Энтони Делакруа»; с левой стороны перечислялись его возраст, рост, вес, цвет глаз, волос и номер социальной страховки. Над ним было написано: «Инициализировать при вступлении в должность». Всю лицевую часть удостоверения украшала объемная голограмма, не мешавшая видеть фотографию и надписи. То были три прозрачные бледно-голубые буквы: DOD. [12]
– Министерство обороны, – сказал я. У моей ма тоже был пропуск от МО, хотя она никогда не носила такую табличку.
– "Инициализировать при вступлении в должность", – задумчиво повторил Бобби. – Держу пари, что в эту штуку встроен чип.
Бобби у нас ходячий компьютер. Я никогда не стану таким. Мне не нужен компьютер, а поскольку мои биологические часы тикают быстрее ваших, у меня нет времени на его освоение. Кроме того, считывать данные с монитора через солнцезащитные очки очень трудно. Часами сидя перед экраном, вы купаетесь в низкочастотном ультрафиолетовом излучении, которое для вас не опаснее весеннего дождя; однако из-за кумулятивного действия такого излучения мне грозит превращение в сплошную гигантскую меланому столь странного вида, что я никогда не смогу одеваться удобно и в то же время модно. Бобби сказал:
– Когда человек приезжает сюда, они инициализируют его микрочип. Ты понял?
– Нет.
– Инициализируют – значит очищают память. А потом каждый раз, когда человек переступает порог, чип на карточке отвечает на вделанные в косяк микроволновые передатчики и записывает, где был этот человек и сколько он там оставался. Потом, когда человек уходит, эти данные автоматически заносятся в его файл.
– Меня бросает в дрожь, когда ты разговариваешь, как компьютер.
– Я все тот же лоботряс, брат.
– А не твой двойник?
– На свете есть только один Бобби, – заверил он. Я обернулся на оставленное бунгало, всерьез ожидая, что в окнах появятся зловещие огни, по стенам замечутся тени крыльев гигантских насекомых, а на крыльцо выйдет пошатывающийся труп.
Постучав пальцем по табличке, я сказал:
– Следить за каждым шагом человека, которого пропустили через проходную, – это уже паранойя.
– Должно быть, она лежала на полу вместе со всем остальным. Кто-то вошел в бунгало до нас, забрал ее и оставил здесь. Но зачем?
Ответ был написан на нижней части удостоверения. «Форма допуска: ЗП».
Бобби спросил:
– Думаешь, это удостоверение давало ему право доступа в лаборатории, где велись генетические эксперименты? В то самое место, где вывели это дерьмо?
– Может быть. ЗП. «Загадочный поезд». Я посмотрел на слова, вышитые на моей бейсболке, а затем снова на удостоверение.
– Нэнси Дрю гордилась бы тобой. Я включил фонарик.
– Думаю, я знаю, куда он нас посылает.
– Кто посылает?
– Тот, кто оставил это под «дворником».
– И кто он?
– Я не могу знать ответы на все вопросы, брат.
– Но ты же веришь в загробную жизнь, – сказал он, заводя мотор.
– Я знаю ответы только на главные вопросы. А на второстепенные у меня ответов нет.
– О'кей. Так куда мы едем?
– В яйцевидную комнату.
– Стало быть, мы смотрим кино про Бэтмена, где ты исполняешь роль Отгадчика?
– Это не в Мертвом Городе. Тот ангар находится на северной окраине базы.
– Яйцевидная комната…
– Сам увидишь.
– Он не наш друг, – сказал Бобби.
– Кто «он»?
– Тот, кто оставил эту табличку, брат. Он нам не друг. В этом месте у нас нет друзей.
– Не уверен.
Освобождая ручной тормоз и трогаясь с места, Бобби предупредил:
– Это может быть ловушкой.
– А может и не быть. Если он хотел избавиться от нас, у него была возможность вывести джип из строя и свернуть нам шею сразу же, как только мы выйдем из бунгало.
На выезде из Мертвого Города Бобби сказал:
– И все же это может быть ловушкой.
– О'кей, может.
– Это заботит тебя не так, как меня. У тебя есть бог, загробная жизнь, хоры ангелов и золотые дворцы на небесах, а у меня только брокколи.
– Вот и думай об этом, – посоветовал я.
Я посмотрел на часы. До восхода солнца оставалось не больше двух часов.
Темные и ноздреватые, как неизвестные науке грибы, огромные тучи тянулись далеко на восток, оставляя узкую полоску чистого неба, на которой горели звезды, казавшиеся еще более холодными и далекими, чем обычно.
Ретровирус – переносчик генов, выведенный Глицинией Джейн Сноу, – вырвался на волю больше двух лет назад. За это время разрушение естественного порядка вещей происходило почти так же медленно, как в безветренный зимний день движутся по небу большие пушистые снежные тучи. Но я ожидал, что вот-вот на нас обрушится либо буран, либо лавина.