Я достала из сумки ручку и блокнот, открыла его и приготовилась записывать…

ТУМАНОВ

Господа демократы минувшего века,

мне бы очень хотелось всех вас воскресить,

чтобы вы поглядели на наши успехи,

ну, а мы вас сумели отблагодарить.

Мы бы каждый, кто — чем, выражал «благодарность»:

молотилкой — колхозник, рабочий — ключом,

«враг народа» — киркою, протезом — «афганец»,

ну а я б кой-кому «засветил» кирпичом!..

Игорь Тальков

Пробуждение было мгновенным, такого с ним еще не было. Обычно он подолгу валялся в постели, наслаждаясь минутами перехода из сна в реальность, когда мир грез наслаивается на наступающий день туманной дымкой и негой держит в ласковых объятиях. В этот раз перехода не было. Другая жизнь диктовала другой ритм, и звеневший в глубине мозга сигнал постоянно напоминал об этом. Он вспомнил, как вчера утром простился с матерью и дребезжащий автобус, набитый скрывающими за бравадой испуг, призывниками, отвез их на вокзал. Он не мог сказать матери, куда его направляют, так как сам не знал об этом до тех пор, пока, уже в поезде, один из широкоплечих сержантов, сопровождавших команду новобранцев, не шепнул, поддавшись на расспросы: «Москва, дивизия особого назначения». «Спецназ?»— уточнил Туманов. Сержант покосился на прохаживающегося вдоль вагона офицера и отрицательно покачал головой: «Нет, бери выше. Не спецназ, а "особого назначения"». Туманов недоуменно пожал плечами: «Не вижу разницы, — сказал он, — что «спецназ», что "осназ"». «Увидишь», — пообещал значительно сержант и замолчал. «Во всяком случае, это куда интересней обещанного мне в военкомате, — подумал Андрей, — они обещали отправить на границу. Даже в личном деле записали… Передумали, или "тайны бургундского двора"? Еременко «зарубила» медкомиссия, словно «зациклившись» на его плоскостопии… А меня, значит, сюда»… В Москву они прибыли поздно вечером, и сразу были направлены на комиссию распределения, расположившуюся в дивизионном клубе.

Сонный, а потому мрачный, капитан долго листал дело Туманова, бесконечно зачем-то перекладывая с места на место листы бумаги, и наконец, спросил:

— Атлетика, рукопашный бой — это хорошо… А вот подтянуться двадцать раз сможешь?

— Нет, — нахально ответил Туманов. — На правой руке только пятнадцать раз осилю, а на левой и того меньше — раз десять-двенадцать…

— Ну-ка, идем к турнику, — недоверчиво сказал капитан, поднялся из-за стола и вывел Туманова на улицу, где на спортивной площадке уже пыхтели на высоких и низких турниках бритоголовые новобранцы.

— Сережа, сними этот «цитрусовый», он уже созрел, — сказал капитан молоденькому лейтенанту, с сочувствием наблюдавшему за напоминающими конвульсии попытками новобранца достать подбородком до перекладины.

— Слезай, Васин, только десять раз, — кисло сказал лейтенант красному от натуги призывнику, и тот, спрыгнув вниз, понуро поплелся за ним в клуб.

— Ну, давай, — распорядился капитан, и вытащив из кармана сигареты, закурил, — посмотрим, на что ты годишься…

Туманов вздохнул, посмотрел с укоризной на капитана, и легко подпрыгнув, ухватился за перекладину.

Капитан долго молчал, наблюдая за ним, потом удовлетворенно кивнул:

— Слезай, хватит… А бегать так же хорошо умеешь?

— Можем и побегать, — с двусмысленной интонацией сказал Туманов.

— Это ты мне, что ли, предлагаешь наперегонки? — Удивился капитан. — Ну ты и нахал! Ладно, для наглецов у меня есть специальное место… В учебку пойдешь?

— Это что?

— Учебная часть по подготовке сержантского состава. Пройдешь курс подготовки, и в зависимости от того, насколько себя покажешь, получишь распределение, либо в обычную роту, либо в специальную… Либо рядовым. Там очень немногие доживают до сержантских лычек.

— Это мне подойдет, — согласился Туманов. — Постараемся дожить.

— Ну-ну, — с иронией протянул капитан, и вернувшись в клуб, что-то быстро вписал в личное дело Туманова и переложил его на соседний стол.

В четыре часа ночи Туманов получил на складе форму, в пять их отвели в баню, в шесть привели в небольшое, четырехэтажное здание и на первом этаже сопровождающий его лейтенант указал на свободное в лесу железных, двухъярусных коек, место:

— Ложись пока здесь. Спать тебе осталось недолго. В восемь подъем.

Туманов быстро разделся, поставил у кровати непривычно-тяжелые сапоги и нырнул под пахнущее хлоркой одеяло. «Дедовщина? — Усмехнулся он про себя. — Слышали мы о таком «звере», а теперь проверим, придусь ли я ему по зубам». Он скосил глаза на свою руку, бугрящуюся узлами мощных мускулов, и, удовлетворенно закрыв глаза, уснул.

Теперь он лежал, слушал, как позвякивают пружины скрипучих кроватей под тяжестью просыпающихся и ворочающихся солдат.

— Я сказал: ПОДЪЕМ! — послышался рев из другого конца казармы.

Видимо, это был уже второй вопль — первый разбудил Туманова.

Он откинул одеяло и поежился — в казарме было холодно. Зевнул, потянулся за гимнастеркой и замер, пораженный… В полуметре от него стояло двухметровое чудовище, из тех, что «поперек себя шире», но не упакованное в кило1раммы жира, а забронированное в пластины грудных и брюшных мускулов.

«Мама мия! — ужаснулся Андрей. — Это что ж такое?! Откуда они его взяли?! Его же надо в цирке, за деньги показывать!.. Я-то думал, что это я — здоровый, но не мог же я предполагать всерьез, что б такое существовало…»

Он осторожно скосил глаза в другую сторону и невольно застонал: справа от него стоял богатырь еще больше первого и испуганно озираясь, почесывал волосатую грудь.

«Что там я имел вчера против "дедовщины"? — спросил себя Туманов. — Сдается мне, что один парень, которого я очень хорошо знаю, проведет эти два года с лезвием в руках, за очисткой гальюнов, или как тут у них сортир называется?.. Это же мамонты, а не люди! Во мне метр восемьдесят роста, семьдесят восемь килограмм «чистой» мускулатуры, но я же "четвертинка" от этих «мастодонтов»… Завтра же пишу матери, что б высылала пару десятков пачек лезвий… Нет, мало. Судя по их комплекции, в этой дивизии сортиры должны быть особо грязные… Четыре десятка будет в самый раз».

— Привет! — сказал первый «мастодонт» Туманову. — Меня Семеном зовут. Семен Павлов. Я с Тамбовщины. А ты откуда?

— Ленинградец, — сказал Андрей. — Ныне — Петербург… Андрей Туманов… Тебя чем там, на Тамбовщине, кормили?

— Что?.. Ах, это… Да чем… Чем придется…

— Когда уволимся, я к тебе в гости заеду. Ты уж меня покорми этим самым «чем придется»… Мне это совсем не помешает к тому времени…

— Первый день в армии, а уже о дембеле, — пробасил второй богатырь. — Меня Игорем зовут, из Курска я… Мы, вроде как, соседи?

— Есть такое дело, — согласился Андрей и оглядел казарму. К его облегчению, остальные новобранцы были куда меньше этих двух богатырей, но все же скопление в одном месте такого количества богатырей со всей России поражало воображение.