А вот с пилотами в первое время возникла проблема. Предполагалось набрать добровольцев из числа курсантов имперской академии аэрфлота, но желающих набралось едва больше двух десятков, когда необходимо было не меньше сотни. Откуда-то появились странные, но упорные слухи о ненадежности новых аппаратов и большом числе погибших при их испытаниях. Также говорилось, что крылан не может противостоять в бою аэростатам, что его возможности сильно преувеличены и что на самом деле это всего лишь очень ненадежная машина для ближней разведки. В общем, судя по этим слухам, биплан можно было представить как некий летательный аппарат для изощренного самоубийства, за штурвал которого сядет только полный псих, так что не было ничего удивительного в малом количестве желающих.
Впрочем, стоило Кутесову заняться выяснением источников этих разговоров, как они довольно быстро прекратились. Несмотря на тщательные расспросы среди курсантов, найти распространителей слухов не удалось. Все опрошенные только и говорили, что где-то услышали об этом краем уха, но толком не могли назвать никого. Это наводило на определенные мысли о неких недоброжелателях, что было вполне ожидаемо.
Появление летающих аппаратов тяжелее воздуха было воспринято аэроконструкторами разных стран неоднозначно. Первое время многие газеты чуть ли не открыто обвиняли Руссарию в подлоге. Писалось, что якобы для демонстрации были изготовлены специальные аэростаты, к которым на тросах крепились макеты крыланов, а с земли они не были видны из-за того, что их оболочка была покрашена в цвет неба. Конечно же, это полный бред, но, как ни странно, многие ему поверили. В одной из стран был даже построен действующий макет подобного аппарата и продемонстрирован публике. Правда, несмотря на специально подобранный цвет оболочки и гондолы, сам аэростат был ясно виден, но это почему-то никого не смущало – истерия в прессе продолжалась. Видимо, признание того, что многие годы считалось абсолютно невозможным, для многих людей оказалось менее приемлемо, чем отрицание очевидных фактов. Пришлось провести еще несколько демонстраций, прежде чем скептики умолкли. Тем не менее даже в Руссарии некоторые аэроконструкторы отнеслись к машинам Сергея довольно холодно, называя их тупиковым развитием аэростроения.
Ратный, ожидающий вспышки интереса и многочисленных попыток воссоздания крыланов другими изобретателями, был удивлен, когда ничего подобного не последовало. Мало того, через некоторое время вообще создалось впечатление, что о самолетах все дружно позабыли. Причем странная амнезия сошла даже на специализированные газеты и журналы, в последнее время постоянно печатающие различные статьи на тему аппаратов тяжелее воздуха, – и тут в один миг как отрезало…
По мнению Сергея, это могло означать только одно: работы по созданию собственных крыланов начаты во многих странах, и неожиданная «тишина» как раз один из ее показателей, – кстати, Кутесов был в этом с ним абсолютно согласен.
Казалось бы, это даже хорошо, так как Ратный не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Истерия в прессе не способствовала улучшению имиджа создаваемой авиации, – вот еще одна причина отсутствия добровольцев, тем более что аэронавты всегда считались некой элитой вооруженных сил Руссарии. Вполне естественно, что переходить в только что созданный тип войск, с непонятной перспективой, желающих было мало.
Однако глухое молчание прессы также не устраивало самолетостроителей и отпугивало добровольцев, желающих стать летчиками, и специалистов.
Решение данной проблемы было довольно необычным. Для создания летной школы выделили здание местного военного училища, готовящего в своих стенах артиллеристов. Курсантов распределили по другим учебным заведениям, а вот только что поступивших ожидал небольшой сюрприз. Именно им прямым приказом военного министерства Руссарии было суждено стать первыми авиаторами и авиамеханиками империи – всего было набрано чуть больше ста человек.
Обучение новых пилотов Сергей поручил своим бывшим курсантам, их осталось пятеро. Один из курсантов его наймарской группы погиб во время нападения ястанцев, а отправившийся с Алаем Яр считался «пропавшим без вести», как и сам разведчик. Не сказать, что сразу все пошло гладко, но постепенно работа школы наладилась, тем более что во главе ее встал Роханцев, который, как уже неоднократно убеждался Сергей, был прекрасным хозяйственником.
Сам же Ратный вместе с Васновым вплотную занялся работой над бипланами и их модернизацией, одновременно подыскивая людей для организации небольшого конструкторского бюро, надобность в котором ощущалась уже довольно остро, особенно после начала серийного производства. Кроме того, по задумке Сергея, следующая машина должна была стать четырехпулеметным монопланом с мощным двигателем и убирающимся шасси, а это был намного более сложный аппарат, для производства которого понадобится не один десяток чертежей.
Сергей мог задать концепцию, идею, но для проработки каждой мелочи ему срочно нужны были люди, и чем дальше, тем больше: от простых чертежников до грамотных инженеров-конструкторов. Чуть раньше с этой же проблемой столкнулся Васнов, который при разработке нового двигателя буквально потонул в массе чертежей и расчетов. Пришлось идти на поклон к Кутесову. Тот молча выслушал и пообещал помочь. Через месяц под руководством Ратного и Васнова работало уже около двадцати человек. Также в распоряжение Сергея передали одно из зданий фабрики, где некогда размещалась мастерская по пошивке оболочек для аэростатов.
Потом были долгие месяцы обучений, несколько разбитых самолетов, постоянные просьбы со стороны Росовского поторопиться, и наконец-то первые самолеты отправились в войска. Первоначально планировали создать пару авиаполков, но потом было принято решение о формировании небольших авиагрупп по 10–15 машин в каждой и придании их действующим аэроподразделениям. Как оказалось позднее, такая тактика себя полностью оправдала. Руссарские дирижабли, прикрываемые юркими бипланами, в буквальном смысле захватили господство в воздухе, поставив под вопрос само существование ястанского воздушного флота.
И все же были и неудачи, касающиеся в основном попытки создания принципиально нового двигателя звездообразной конструкции. Первые образцы постоянно клинило, или же они, в буквальном смысле, начинали разваливаться на части всего лишь после нескольких часов работы на стенде, заставляя Рослава в бессилии «рвать на себе волосы». Сергей ничем не мог помочь молодому инженеру, так как никогда не был особо силен в двигательных установках. Ратный специализировался на воссоздании планеров, компенсируя нехватку знаний компьютерной базой данных и специальными программами по реинженерингу. Оставалось только жалеть о планшетнике, где содержалась масса полезной информации: он остался в сумке, сгоревшей вместе со спасательной капсулой. Пришлось идти методом проб и ошибок, так что работа над двигателем затянулась.
– Извините меня, полковник, дела.
Сергей обернулся и, бросив взгляд на Кутесова, понимающе кивнул:
– Я понимаю. Надолго я вас не задержу, пойдемте, тут недалеко.
Они неторопливо направились через парк по узкой тропинке к приземистому кирпичному зданию ангара, красующемуся новенькой металлической крышей, которую еще не успели покрасить. Постройку ангара закончили всего лишь неделю назад, для чего пришлось снести забор, отгораживающий бывшую пошивочную мастерскую от специально возведенных неподалеку новеньких двухэтажных бараков для инженеров и их семей.