– Лестница!
* * *
Между рядами скамеек. Ползет. Весь внимание.
Он слышит, как хлопает дверь.
Он ждет.
Прислушивается.
Голод. Горячая боль утихает. Кровотечение останавливается, кровь сочится намного меньше. Сейчас его переполняет чувство голода, потому что его тело требует огромного количества топлива, чтобы начался процесс заживления поврежденных тканей.
Он использует подкожный жир и белок, чтобы восстановить порванные и перебитые кровеносные сосуды. Его обменные процессы безжалостно ускоряются. Это абсолютно автономная функция, над которой он не властен.
Этот подарок судьбы, который делает его менее уязвимым, чем других людей, вскоре потребует компенсации. Уменьшается его вес. Усилится голод, пока не станет мучительным, как агония перед смертью. Голод станет единственным желанием, а оно в свою очередь превратится в единственную потребность.
Он думает об отступлении, но он так близок к победе. Так близок. Они убегают от него. Изолированы ото всех. Им не выстоять против него. Если он продолжит борьбу, через несколько минут они будут мертвы.
Кроме того, его ненависть и ярость так же велика, как и его голод. Он жаждет насладиться удовлетворением, которое приносит только насилие. Перед его мысленным взором, как в фильме, соблазнительно мелькают сцены зверских убийств.
Он продвигается ползком между рядами скамеек к центральному проходу и встает на ноги.
На стенах светящиеся непонятные иероглифы.
Он в логове врага.
Чужого и непонятного. Враждебного и нечеловеческого.
Его страх велик. Но он только усиливает его ярость.
Он устремляется в первую комнату через проем в перилах, к той двери, за которой они скрылись.
* * *
Сумеречный свет проникал вниз через невидимые окна над ступенями винтовой лестницы.
Здания, к которым прилегала церковь, были двухэтажными. Поэтому была вероятность того, что существует проход между этой лестницей и каким-нибудь другим строением, но Марти уже не понимал, куда они идут. По этой причине он почти жалел, что они не воспользовались дверью, которая вела наружу.
Однако рука, которую он совсем не чувствовал, очень затрудняла его передвижение, а боль в плече, с каждой минутой увеличивавшаяся, отнимала у него силы. Здание не отапливалось: внутри было так же холодно, как и на улице, но по крайней мере они были укрыты от ветра. С его раной, да при такой погоде, Марти понимал, что не продержался бы долго вне стен церкви.
Девочки поднимались впереди него.
Пейдж шла последней, горюя о том, что дверь на лестницу, как и в ризницу, не запиралась. Она обеспечивала их тыл, следя за тем, что происходило сзади.
Вскоре они добрались до глубокого окна в готическом стиле, которое и было источником скудного освещения внизу. Почти все стекла были в нем целы. Лестница, ведущая наверх, была освещена так же тускло, как и внизу.
Марти стал двигаться медленнее, дышать становилось с каждой ступенью тяжелее. Казалось, что они поднимались на высоту, на которой содержание кислорода в воздухе значительно уменьшилось. Боль в левом плече все усиливалась, а голова кружилась.
Грязная штукатурка на стенах, серые деревянные ступени и тусклый свет напомнили ему грустные шведские фильмы пятидесятых – шестидесятых годов, фильмы о безнадежности, отчаянии и нелегких судьбах.
В начале подъема перила, тянувшиеся по стене, были ему не нужны. Однако сейчас они ему пригодились. Вдруг он понял, что не может больше полагаться на свои ноги, и ему необходимо правой рукой подтягивать себя вверх.
К тому времени когда они добрались до второго готического окна, а ступени все уходили вверх к следующему окну, он наконец сообразил, где они находились. Это была колокольная башня.
Лестница не приведет их к проходу, который соединил бы их со вторым этажом другого строения, потому что они поднялись уже значительно выше второго этажа. Каждая следующая ступень вверх означала, что обратного пути у них нет.
Сжимая перила здоровой рукой и слабея с каждой минутой, он боялся, что не устоит на ногах. Марти остановился, сказав, что им необходимо подумать, что делать. Быть может, все время смотря назад, она не поняла, в какой ловушке они оказались.
Внизу открылась дверь, которая им уже не была видна.
* * *
Его последняя ясная мысль – это осознание того, что у него нет пистолета тридцать восьмого калибра. Видимо, он потерял его при входе в церковь, когда был ранен. Уронил в снег и не заметил потери до настоящего момента. У него нет времени идти за ним, даже если бы он знал, где его искать. Значит, теперь основным оружием будет его тело, его руки, его навыки убийцы и его исключительная сила. Его безумная ненависть тоже его оружие. Он – герой. Он – само правосудие и возмездие, он – карающая рука правосудия, мститель за свою убитую семью, Немезида, карающая все существа, пришедшие на Землю неизвестно откуда и заявляющие, что они здесь дома. Он – спаситель человечества. Вот причина его существования. Его жизнь наконец-то имеет смысл и цель: спасти мир от пришествия внеземных завоевателей.
* * *
Еще до того как внизу хлопнула дверь, узкая винтовая лестница напомнила Пейдж маяк, который она видела в кино. Мысли о маяке дали толчок к пониманию, что они находятся в церковной колокольне. Потом открылась нижняя дверь, которая им не была видна за поворотами лестницы, и им ничего не оставалось, как продолжить подъем.
На мгновение ей пришла мысль броситься вниз и открыть огонь, когда Другой окажется рядом. Но услышав ее шаги, он мог вернуться в ризницу, где было уже очень темно, и спрятаться там, чтобы подстеречь и наброситься на нее, едва она посмотрит в другую сторону.
Она могла бы дождаться его здесь, пусть подойдет, и она разнесет ему голову, как только его увидит. Но если Другой почувствует, что она ждет его, и если он откроет огонь, как только появится из-за поворота, он не промахнется в таком маленьком пространстве.
Он убьет ее раньше, чем она спустит курок, или в лучшем случае она успеет выстрелить в потолок, прежде чем упадет, никого не убив, лишь повредив штукатурку.
Вспомнив его черный силуэт в окне около алтаря и сверхъестественную ловкость, с какой он двигался, она поняла, что реакция Другого была более быстрой, чем у нее. Залечь здесь в надежде опередить его и выстрелить первой, вполне вероятно, окажется игрой в кошки-мышки.
Пейдж стала подниматься вверх, стараясь убедить себя, что они в более выгодном положении, чем он: когда они выйдут на платформу колокольни, врагу останется лишь единственный узкий проход и им будет гораздо легче защищаться. Ей казалось, что площадка колокольни послужит им неприступным редутом.