— А-ам-стер-дам…

Ну конечно! Ведь и тот человек, который погиб в монастыре Сан-Марко, успел сказать Старыгину, что картина находится в Амстердаме! Ведь неизвестная женщина, так часто встречающаяся на его пути, тоже живет в Амстердаме!

Навстречу Старыгину метнулась знакомая высокая фигура.

Катаржина заглянула ему в лицо, обеспокоенно спросила:

— Что с тобой? На тебе просто лица нет!

— Его тоже убили, — выдохнул Дмитрий Алексеевич.

Катаржина не спросила, о ком он говорит. И вообще, ее лицо осталось удивительно спокойным. Она спросила только об одном:

— И что же ты собираешься делать дальше?

— Я еду в Амстердам, — твердо ответил Старыгин.

— Мы едем, — поправила его Катаржина.

* * *

— Смотри у меня, — Гертджи Диркс прижала к стене новую служанку и погрозила ей кулаком. — Если я только прознаю о твоих шашнях с господином…

На ее румяном лице выступили мелкие капли пота. Ей вдруг показалось, что все это уже было.

— Как можно, мефрау! — Хендрикье Стеффелс, служанка, нанятая хозяином в помощь Гертджи, потупилась, как положено порядочной девушке, и попятилась к дверям. — У меня и в мыслях не было такого непотребства…

— Я вижу тебя насквозь! — с трудом выдохнула Гертджи и прикрыла глаза. Было, все это было! И эти слова, и эта бессильная, изнуряющая ненависть!

— Ты спишь и видишь, как бы забраться в его постель! В нашу постель! Шлюха!

— Мне обидно слышать такие слова! — Хендрикье выскользнула, отступила к кухонной двери, поправила сбившийся фартук. — Я порядочная девушка! Позвольте уйти, мефрау, меня ждет зеленщик!

— Иди… — Гертджи скривилась, отвернулась от наглой девки и пошла в сторону мастерской — узнать, не нужно ли чего-нибудь минхейру Рембрандту.

Честно говоря, она сама настояла на том, чтобы взять в дом новую служанку. Ей хотелось освободиться от грязной и тяжелой работы. В конце концов, она теперь — почти что хозяйка в этом богатом и красивом доме.., правда, дом этот только кажется богатым, на самом деле он весь оброс долгами, как корабль за долгое путешествие обрастает ракушками, да и сам хозяин, минхейр Рембрандт — мужчина не особенно завидный, если, скажем, сравнить его с беспутным трубачом, покойным мужем Гертджи. И вообще, он человек со странностями.., особенно после того, как схоронил свою жену, мефрау Саскию…

Вспомнив покойную хозяйку, Гертджи фыркнула.

Вот ведь, эта чахоточная свинья угрожала ей, кричала на нее, чуть не каждый день устраивала скандалы.., и где она теперь? На кладбище!

Но эта белобрысая девка, Хендрикье, та еще штучка! Не успела появиться в доме, как принялась строить хозяину глазки!

Нет, шалишь! Не для того Гертджи приложила столько сил, не для того она рисковала спасением души, чтобы теперь все досталось какой-то неотесанной деревенщине!

Гертджи свернула к лестнице, ведущей в мастерскую, и вдруг из полутьмы выступила знакомая фигура.

Покачиваясь и колыхаясь, как сгусток речного тумана, поднимающегося по вечерам от каналов, из полутьмы выступила покойная мефрау Саския. В той же длинной рубахе, что прошлый раз, с всклокоченными, спутанными волосами, с лихорадочным румянцем на щеках, она смотрела на Гертджи из-за поворота коридора. В коридоре потянуло могильным холодом и сыростью, как в открытом после зимы погребе, и запахом реки.

— Что смотришь? — Гертджи отступила на шаг и уперла руки в крутые бока, как во время базарной перебранки. — Все никак не угомонишься? Отправляйся обратно, в могилу, к своим мертвым дружкам! Черви еще не всю тебя изъели? Убирайся прочь! Ты меня не запугаешь! Я победила, и тебе с этим придется смириться!

Однако мертвая женщина не успокоилась, не подчинилась строгому приказу своей преемницы. Она запрокинула голову и зашлась громким, издевательским хохотом.

Гертджи испуганно попятилась.

Как она смеет? Как она может смеяться над ней? Ведь за ней, Гертджи, осталась победа! Она хозяйничает в доме, носит украшения покойницы, крутит как хочет ее мужем…

Мертвая женщина отсмеялась, подняла бледные руки, словно собираясь проклясть живую, но вместо этого бесследно растворилась в воздухе.

Гертджи попыталась перекреститься, но раздумала, плюнула в темный угол и поднялась по скрипучей лестнице в мансарду.

Новый ученик старательно копировал портрет мрачного бородатого старика.

Сам минхейр Рембрандт все трудился над большой картиной для господ стрелков. Пора бы уж ему закончить ее да взяться, наконец, за какой-нибудь другой заказ! Деньги, полученные за эту картину, давно уже кончились.

— Вам что-нибудь нужно? — вежливо обратилась Гертджи к хозяину, при ученике держась почтительно. — Я могу принести вам вина или хоть воды…

— Мне нужно, чтобы мне не мешали! — огрызнулся хозяин. — Разве ты не видишь, что я работаю?

Гертджи фыркнула, но смолчала: не след при учениках показывать свой нрав…

Она пригляделась к неоконченной картине.

В ней появилось кое-что новое.

В самой середине, у ног красавца-знаменосца, минхейр Рембрандт нарисовал маленькую девчонку в золотистом платье.

Маленькую, но со взрослым, хитрющим лицом.

Кто это? Маркитантка, или колдунья, или случайная прохожая?

Растрепанные волосы, как у той покойницы.., да и сама похожа на мертвую мефрау Саскию! Как же это Гертджи сразу не поняла? Вылитая Саския! И глядит с такой усмешкой, как будто знает, что ждет в недалеком будущем вдову трубача Гертджи Диркс…

* * *

Дверной молоток ударил несколько раз подряд, и Гертджи бросилась открывать.

Обычно это было делом новой служанки, Хендрикье, но сегодня был особенный день, в доме мейстера Рембрандта ждали важных гостей, и Гертджи отослала девчонку на кухню, а сама принарядилась и вертелась в прихожей.

Она отворила дверь и учтиво приветствовала гостей.

На пороге стоял сам господин капитан Баннинг Кок, переговариваясь с давним своим приятелем, почтенным господином Клаесом ван Круисбергеном. Немного позади держались их разряженные жены.

— Ну, как твой хозяин закончил свою работу? — добродушно проговорил господин капитан, потрепав присевшую в полупоклоне Гертджи по щеке.

— Вы сами увидите, минхейр Баннинг Кок! уклончиво ответила Гертджи, скромно опустив белесые ресницы.

— Следует обращаться к минхейру капитану «господин де Пумерланд!» — недовольно проговорила супруга капитана, дочка амстердамского бургомистра Оверландера. — Его высочество принц пожаловал господину капитану дворянство!