Министр финансов Витте, видя, что молодой мужчина болтается без дела, хотел было приобщить цесаревича к делам государства, но Александр III честнейше ответил своему министру:
– Сергей Юльевич, вы же сами видите, что мой сын растет оболтусом, каких еще поискать. Он запоздал в своем развитии…
А сил, чтобы сделать из цесаревича грамотного человека, было положено немало. Достаточно сказать, что химию ему преподавал славный Бекетов… Знаменитый умница Драгомиров, дававший наследнику уроки тактики, первым осознал всю тщету этих занятий.
– Не в коня корм! – заявил генерал сердито. – Сидеть на престоле годен, но стоять во главе России неспособен…
Пользу из учения Николай вынес только от общения с англичанином Хетсом, преподававшем ему английскую речь. Хетсу удалось привить цесаревичу отличное знание языка и любовь к спортивной ходьбе. Последним обстоятельством Ники явно гордился и буквально замучивал людей, рискнувших с ним прогуляться. Позже наследник самолично освоил процесс заготовки дров, и – надо признать! – чурбаки он колол вдохновенно.
Многие тогда поражались тому, что образование цесаревича не превышало кругозора кавалерийского поручика. Зато военная служба его оживляла! Пребывание в лейб-гусарах, которыми командовал «дядя Николаша» (великий князь Николай Николаевич), увлекло наследника. Повальное пьянство здесь начиналось с утра. Иногда гусарам казалось, что они совсем не люди, а… волки. Они тогда раздевались донага и выбегали на улицу, залитую лунным светом. Голыми они вставали на четвереньки, терлись носами, кусались и, задрав к небу безумные лица, громко и жалобно завывали. На крыльцо вытаскивали громадное корыто, которое дополна наливали водкой и лейб-гусарская стая лакала из него языками, визжала и грызлась…
Очевидец таких сцен пишет: «Никто, быть может, не обращал внимания, что организм Николая уже начинал отравляться алкоголем: тон лица желтел, глаза нехорошо блестели, под ними образовывалась припухлость, свойственная привычным алкоголикам». Но еще страшнее оказалось воздействие на цесаревича другого его дяди, гомосексуалиста Сергея Александровича, который «протащил» племянника через угар великосветских притонов.
Ежедневные вакханалии Ники с этим дядей-гомосексуалистом гремели тогда на весь Петербург, «и часто случалось, что гвардейские офицеры доставляли его домой в бесчувственно-пьяном виде». Чтобы оградить сына от этих излишеств, царица переговорила с мадам Мятлевой, у которой была разбитная дочка и четыре дачи по Петергофскому шоссе, стоившие 100 000 рублей. «А я вам за эти дачи уплачу триста тысяч, – сказала царица Мятлевой, – но вы должны закрыть глаза на поведение своей дочери… Что делать, если мой Ники нуждается в гигиенической прелюдии к браку!» Эта циничная спекуляция совершилась в 1888 году…
* * *
Красное Село – жарко тут, душно. В стойлах хрумкали сено уставшие за день кони. Вальсы Штрауса неслись от курзала, кричали на станции поезда. Семейные полковники, встретив своих жен, уводили их в дачные кущи. Холостяки фланировали по бульварам. Возле лагерного театра, как всегда, царила сутолока любителей Терпсихоры. «Господа, – слышались голоса, – а это правда, что сегодня вечером танцует наша несравненная Малечка?..» «Малечка» – так в кругах гвардии называли Кшесинскую. В тот вечер она была в ударе, а великие князья Николай и Георгий, бисирующие ей из царской ложи, обтянутой фиолетовым бархатом, словно подогревали балерину, белая полоска крупных и чистых зубов которой обворожительно сверкала в темноте зрительного зала…
В антракте Жорж цинично сказал брату Ники:
– Бабец лейб-гвардейский! Навестим-ка ее за кулисами и посмотрим, как она будет переодевать трико…
6 июля 1890 года Николай записал в дневнике: «Положительно Кшесинская меня очень занимает». Через несколько дней он повторил эту запись: «Кшесинская мне положительно очень нравится».
Великий князь Георгий, кажется, опередил своего брата, но и цесаревича балерина тоже не отвергла. С той поры прошло много-много лет. Острые углы обкатала безжалостная река времени. С разумным тактом мы сумели отделить балерину от женщины… И все-таки, как ни старайся забыть дурное, Кшесинская останется для нас «роковой героиней». История знает, что почти все женщины, отмеченные подобным клеймом, как правило, были некрасивы. Вот и Малечка – крепко сбитая, с «пузырчатыми» мышцами ненормально коротких ног, невысокая и ладная, с осиной талией… Даже придворные ненавидели эту «технически сильную, нравственно нахальную, циничную и наглую балерину, живущую одновременно с двумя великими князьями».
…Между тем, пора бы уж цесаревичу и жениться!
ГЕССЕНСКАЯ МУХА
Петр I прорубил окно в Европу, не догадываясь, что через это окно полезут в Россию всякие воры и негодяи. В это же легендарное окно залетела на Русь и гессенская муха – вредитель, пожиравший повсюду побеги пшеницы. Эту муху распространили по миру солдаты из Гессена, которые везли ее со своим фуражом. Гессенская муха была злостным врагом мужиков и ежегодно уничтожала на полях России обширные посевы хлебов. Однако здесь речь пойдет о другой «мухе», о «мухе» более зловредной и опасной.
Каждая история имеет свою предысторию… К тому времени, когда Ники стал женихом, рекорды по долголетию царствования побивала Виктория – королева Великобритании и Ирландии (она же императрица Индии). Англия уже отпраздновала золотой юбилей ее правления и готовилась отмечать бриллиантовый…
Понятно, что с высоты своего величия Виктория смело вершила браки своих дочерей. Старшая ее дочь стала императрицей Германской, породив кайзера Вильгельма II, который открыто презирал свою маменьку за то, что в душе она оставалась англичанкой. Младшую дочь (Алису-Мод-Мэри) Виктория неосмотрительно выдала за герцога Людвига IV Гессен-Дармштадтского, и этот бурбон вконец затиранил свою жену. Несчастная в браке, Алиса «испытала страсть к тюбингенскому богослову-рационалисту Давиду Штраусу… глубокая тайна окутывает этот роман, но он сильно смутил женщину, и Алиса пережила ужасные потрясения», от которых вскорости, еще молодой женщиной, и умерла. Овдовев, Людвиг IV отбил жену у русского дипломата Колемина, введя блудницу во дворец гессенских герцогов, где его дочери подрастали между молитвами и сценами разврата с мордобитием…
В 1884 году Людвиг IV привез в Россию старшую дочь Эллу (Елизавету), выданную за царского брата гомосексуалиста Сергея Александровича; вскоре он спихнул с рук и вторую свою дочь, Ирену, за принца Генриха Прусского. Однако, уже подрастала Алиса, младшая его дочь, и папаша зачастил с нею в Петербург.
Живя на хлебах русского зятя, Людвиг IV с непонятным упорством трижды в сутки обходил все окраины Петербурга; ни музеи, ни театры, ни библиотеки его не интересовали, – вечно пьяного дурака тянуло лишь в шалманы задворок русской столицы, где шумно пировали воры, извозчики и дворники. Герцог был законченный обалдуй «со старательно улыбающимися глазами и полной готовностью расхохотаться даже от рассказа о похоронах, дабы таким дешевым способом снискать популярность».
После скудного рациона Дармштадта, где гессенские принцессы чинно и благонравно хлебали вчерашний суп, Алиса с тихим ужасом наблюдала, как русские князья при игре в картишки, ленясь считать деньги, ставили золото «внасыпку» – стаканами! В 1889 году она целых шесть недель гостила у сестры Элли и подле своего беспутного папеньки Алиса очень много потеряла во мнении русских. Она, кажется, и сама понимала это.