Он открыл рот, но ни звука не слетело с губ. Поднял правую руку, зашевелил пальцами, словно пытался поймать ускользавшие от него слова. Понимал, что выглядит ужасно глупо.
Но, вероятно, герой привык к встречам с такими чудаками. Он поднялся, отодвинул от стола четвертый, пустующий стул.
— Пожалуйста, присядьте.
Столь радушный прием не вернул Полу дара речи. Наоборот, горло перехватило, перед словами встала вторая преграда.
Ему-то хотелось сказать: «Тщеславные, жаждущие власти политиканы, которые наслаждаются приветственными криками невежественной толпы, спортивные знаменитости и кинозвезды, которые слышат, как их называют героями, и воспринимают это как само собой разумеющееся, должны сгореть от стыда при упоминании вашего имени. Ваша целеустремленность, ваша борьба, годы неустанной работы, ваша несгибаемая вера в успех, ваша готовность рискнуть карьерой и репутацией ради результата… вам принадлежит одно из величайших достижений науки, и я сочту за великую честь, если смогу пожать вашу руку».
Ни одно из этих слов Пол так и не смог произнести, но потом только похвалил себя за вынужденное молчание. Ибо знал, что хвалы герой не любил.
Опустившись на предложенный стул, он достал из бумажника фотографию Перри. Черно-белую школьную фотографию, чуть пожелтевшую от времени, сделанную в 1933 году, том самом, когда он начал в нее влюбляться. Им тогда было по тринадцать лет.
Джонас Солк [59] взял фотографию. Должно быть, он привык и к этому.
— Ваша дочь?
Пол покачал головой. Передал вторую фотографию Перри, сделанную на Рождество 1964 года, меньше чем за месяц до ее смерти. Она лежала в кровати в гостиной, иссохшее тело и прекрасное, одухотворенное лицо.
Наконец голос вернулся к нему, осипший от горя.
— Моя жена. Перри. Перрис Джин.
— Она красавица.
— Мы прожили вместе… двадцать три года.
— Когда она заболела? — спросил Солк.
— В пятнадцать лет… в 1935-м.
— В тот год вирус особо свирепствовал.
Перри стала калекой за семнадцать лет до того, как вакцина Джонаса Солка избавила последующие поколения от проклятия полио.
— Я хотел… Я не знаю… Я только хотел, чтобы вы увидели ее. Я хотел сказать… сказать…
Слова вновь ускользнули, он оглядел зал, словно надеялся, что кто-то шагнет к столу и заговорит вместо него. Он понимал, что на него смотрят, и смущение завязывало язык еще более крепким узлом.
— Почему бы нам не прогуляться вдвоем? — предложил доктор Солк.
— Извините. Я помешал. Вел себя недостойно.
— Отнюдь. Ничему вы не помешали, — заверил его ученый. — Мне нужно поговорить с вами. Если вы сможете уделить мне толику вашего времени…
Слово нужно, заменившее хочется, заставило Пола последовать за Солком к выходу из ресторана.
И уже на улице до него дошло, что он не заплатил за сок и вафли. Обернувшись, он увидел через окно, что один из спутников доктора Солка берет со стола его чек.
Обняв Пола за плечи, доктор Солк повел его по улице, обсаженной эвкалиптами и пальмами, к небольшому скверику. Они сели на скамью и наблюдали, как утки ковыляют по берегу маленького пруда.
Солк по-прежнему держал фотографии в руке.
— Расскажите мне о Перри.
— Она умерла.
— Примите мои соболезнования.
— Пять месяцев тому назад.
— Мне действительно хочется побольше узнать о ней.
Если у Пола не нашлось слов, чтобы выразить его восхищение доктором Солком, то о Перри он мог говорить, говорить и говорить. Ее остроумие, ее открытое сердце, доброта, красота, мужество служили теми путеводными нитями, на которых строился его рассказ. После смерти Перри ему ни разу не удавалось поговорить о ней с теми, кто ее знал, потому что друзей больше интересовал он, его страдания и переживания, тогда как Пол хотел, чтобы они лучше поняли Перри, осознали, какой она была неординарной личностью. Он хотел, чтобы ее помнили и после того, как Перри покинула этот мир, хотел, чтобы уважали ее добродетельность и силу духа. Она была слишком хорошей женщиной, чтобы уйти без следа, и у Пола щемило сердце при мысли о том, что память о ней исчезнет вместе с ним.
— Я могу поговорить с вами, — обратился он к Солку. — Вы поймете. Она была из породы героев, единственная, кого я знал до встречи с вами. Я читал о них всю жизнь, в журналах и книгах. Но Перри… она была настоящая. Она не спасла десятки тысяч… сотни тысяч детей, как сделали вы, не изменила мир, как изменили его вы, но она без единой жалобы встречала каждый новый день и жила для других. Люди приходили к ней со своими проблемами. Она слушала и разделяла эти проблемы, и к ней всегда шли с хорошими вестями, потому что она так им радовалась! У нее спрашивали совета, хотя по многим вопросам у нее не было никакого жизненного опыта, но она всегда знала, что ответить, доктор Солк. И всегда правильно. У нее было большое, доброе сердце, ей свыше даровали врожденную мудрость, и она очень любила людей.
Джонас Солк все смотрел на фотографии.
— Жаль, что мне не удалось познакомиться с ней.
— Она была героической женщиной, как вы — герой. Я хотел… Я хотел, чтобы вы увидели ее и узнали ее имя. Перри Дамаск. Так ее звали.
— Я его никогда не забуду, — пообещал доктор Солк. — Я, я боюсь, вы меня переоцениваете. Я — не супермен. Эту работу выполнял не только я. Вместе со мной трудились многие талантливые люди.
— Я знаю. Но все говорят, что вы…
— А вот себя вы недооцениваете, — продолжил доктор Солк. — В том, что Перри была героической женщиной, сомнений у меня нет. Но она вышла замуж за героя.
Пол покачал головой:
— О нет. Люди смотрели на нас, думали, что я отдаю слишком много, но на самом деле я получал больше, чем отдавал.
Доктор Солк вернул фотографии, положил руку на плечо Пола.
— Но так всегда и бывает. Герои всегда получают больше, чем отдают. Сам факт, что ты что-то отдаешь, гарантирует, что твое деяние окупится сторицей.
Солк встал, Пол последовал его примеру. У тротуара перед парком уже ждал автомобиль. Рядом стояли два спутника Солка.
— Вас куда-нибудь подвезти? — спросил герой.
Пол покачал головой:
— Я пойду пешком.
— Спасибо, что подошли ко мне. Пол не нашелся с ответом.
— Подумайте о том, что я вам сказал, — добавил Солк. — Ваша Перри хочет, чтобы вы об этом подумали.
Потом герой сел в автомобиль и вместе со спутниками укатил в залитое солнцем утро.
Слишком поздно Пол вспомнил о том, что еще хотел сказать герою. Слишком поздно, но все равно сказал: «Благослови вас бог».