«Очень необычная женщина», — подумал он.
— Нечто невозможное, — сказал Фрэнк Отри. — Это было нечто совершенно невозможное, вот что.
— Черт побери, ребята, что с вами творится? — спросил Уоргл и почесал свое мясистое лицо. — Это была птица. Ничего другого. Самая обычная птица, черт возьми.
— Черта с два обычная, — ответил Фрэнк.
— Какая-то мерзкая, но птица, — продолжал настаивать на своем Уоргл. Когда все остальные выразили свое несогласие с таким объяснением, он добавил: — Освещение плохое, повсюду тени — вот они и создали у вас такое впечатление. Ничего такого вы на самом деле и не видели, вам это только померещилось.
— И что же, по-твоему, нам померещилось? — спросил Тал.
Лицо Уоргла залила краска.
— Мы ведь видели то же самое, что и ты, верно? — нажимал на него Тал. — Ты просто не хочешь в это поверить. Мы видели мотылька, так? Большого, безобрезного, невероятного мотылька. Ты его видел?
Уоргл уставился вниз, на свои ботинки.
— Я видел птицу. Всего лишь птицу.
Брайс понял: Уоргл настолько лишен воображения, что он неспособен осознать и принять возможность невозможного даже тогда, когда он видел это невозможное собственными глазами.
— Откуда оно взялось? — спросил Брайс.
На этот счет ни у кого не было никаких соображений.
— Чегооно хотело? — спросил шериф.
— Оно хотело нас, — ответила Лиза.
С такой оценкой, похоже, согласны были все.
— Но то, что было в окне, не могло утащить Джейка, — сказал Фрэнк. — Эта штука была слабая и легкая. Она не смогла бы утащить взрослого мужчину.
— Тогда что же утащило Джейка? — спросил Горди.
— Что-то более крупное, — ответил Фрэнк. — Что-то гораздо более сильное и мерзкое.
Брайс решил, что настало наконец время рассказать всем о том, что он слышал — и почувствовал — тогда по телефону, между звонками губернатору Ретлоку и генералу Копперфильду: о чьем-то молчаливом присутствии; об истошных криках чаек; о предупреждающем стуке гремучей змеи и о самом худшем — об отчаянных предсмертных воплях мужчин, женщин и детей. Поначалу он не собирался рассказывать об этом до утра, до тех пор пока не рассвело и не прибыло подкрепление. Но все вместе они могли бы обнаружить нечто существеннее, что сам он, возможно, упустил или чему не придал должного значения: какую-нибудь мелочь, какую-то ниточку, которые могут оказаться полезными. А кроме того, теперь, после того как все видели эту тварь в окне, то, что он испытал тогда, уже не казалось чрезмерно шокирующим или способным потрясти.
Все внимательно выслушали рассказ Брайса, и на всех услышанное произвело самое неприятное впечатление.
— Каким же надо быть дегенератом, чтобы записывать на магнитофон вопли своих жертв? — спросил Горди.
Тал Уитмен отрицательно покачал головой.
— Возможно, дело вовсе не в этом. Могло быть и так...
— Да?
— Ну, может быть, не стоит сейчас об этом говорить.
— Раз уж начал, так договаривай, — сказал Брайс.
— Ладно, — сдался Тал. — А что, если вы слышали не запись? Я хочу сказать, мы же знаем, сколько народу в Сноуфилде пропало неизвестно куда. Судя по тому, что мы видели, пропавших должно быть гораздо больше, чем мертвых. Так вот... что, если пропавших где-то удерживают? Как заложников? И что, если вопли, которые вы тогда слышали по телефону, исходили от еще живых людей, которых в тот самый момент пытали, а возможно, и убивали?
Вспомнив эти ужасные крики, Брайс почувствовал, как у него внутри все словно бы леденеет.
— Запись это или живые голоса, — сказал Фрэнк Отри, — не думаю, чтобы их взяли заложниками.
— Если мистер Отри хочет сказать, что мы должны ограничивать свои поиски привычными объяснениями, — проговорила доктор Пэйдж, — то с этим я целиком и полностью согласна. Но мне все случившееся кажется совершенно непохожим на традиционные похищения заложников. Здесь происходит что-то чертовски необычное, что-то такое, с чем никто не сталкивался никогда раньше. И давайте не будем скатываться к привычным объяснениям только потому, что нам с ними было бы приятнее и удобнее. И кроме того, если мы имеем дело с террористами, то как объяснить появление той твари, которую мы видели в окне? Какая между ними может быть связь?
— Вы правы, — кивнул головой Брайс. — Но мне кажется, Тал вовсе не хотел сказать, что здешних жителей похитили по каким-то традиционным мотивам.
— Нет, нет, — проговорил Тал. — Я не имел в виду обычных террористов или тех, кто похищает детей. Даже если здешних жителей удерживают сейчас как заложников, это вовсе не означает, что те, кто их удерживает, тоже люди. Я даже готов согласиться, что их может удерживать нечто, имеющее совсем не человеческую природу. Как тем, кто считает себя непредубежденным, понравилась бы вот такая версия? Возможно, что их удерживает оно, то самое оно, которое никто из нас не может определить. И возможно, оно удерживает их только для того, чтобы продлить собственное удовольствие, которое оно получает, вбирая в себя, вдыхая, как дым от сигареты, жизнь этих людей. Не исключено, что оно удерживает их только для того, чтобы дразнить нас их криками, как оно дразнило по телефону Брайса. Черт побери, если мы имеем дело с чем-то действительно необычайным, сверхъестественным, действительно нечеловеческим, то причины, по которым оно удерживает заложников — если оно в самом деле их удерживает, — должны быть выше нашего понимания.
— Господи, вы рассуждаете, как лунатики, — проговорил Уоргл.
Никто ему не ответил.
Они уже вошли в Зазеркалье, вступили в страну чудес. Невозможное становилось тут возможным. А врагом была сама неизвестность.
Лиза Пэйдж откашлялась, прочищая горло. Лицо у нее было совсем бледным. Едва слышным голосом она сказала:
— Может быть, оно сплело здесь где-нибудь в темном потаенном месте, в пещере или в погребе, паутину, связало этой паутиной всех пропавших людей, упрятало их в коконы, прямо живыми, и будет так держать до тех пор, пока не проголодается снова.
Если возможным отныне становилось абсолютно все, если самые фантастические предположения могли оказаться верными, то вполне возможно, что девочка и права, подумал Брайс. Быть может, где-нибудь в темнота сейчас действительно раскачивалась и вибрировала гигантская паутина, в которой, упакованные по отдельности ради удобства и для сохранения свежести, висели, как лакомые кусочки, сотни две, а то и больше, мужчин, женщин, детей. Где-нибудь здесь, в Сноуфилде, живые человеческие существа, низведенные до положения чьей-то еды, ждали, возможно, лишь того момента, когда их захочет проглотить грубая, невообразимо злобная и ужасная, наделенная мрачным интеллектом сила.
Нет. Невероятно.
А с другой стороны, все может быть.