- А потом твоя ма застрелила его?
- Да. Он был уже совсем плох, и его положили в больницу. Па знал, что никогда оттуда не выйдет.
- И она застрелила его прямо там? В больнице?
- Она приставила дуло револьвера к его груди - прямо к сердцу, - и папа сказал, что любит ее сильнее, чем любой мужчина способен любить женщину. А мама сказала, что тоже любит его и что они обязательно встретятся в Другом мире. Потом мама выстрелила. Он умер мгновенно.
- Надеюсь, тебя в это время там не было? - сказал Томми в замешательстве.
- Нет, конечно, нет! Ты плохо думаешь о моей матери. Она никогда бы не допустила ничего подобного.
- Извини. Мне следовало бы...
- Мама подробно рассказала мне, как все было, примерно час спустя, еще до того, как полиция прибыла, чтобы арестовать ее. Она дала мне стреляную гильзу от патрона, который убил папу.
Дел сунула руку за воротник своей белой блузки и вытащила тонкую золотую цепочку. На цепочке висела блестящая медная гильза.
- Когда я дотрагиваюсь до нее, - сказала Дел, зажимая гильзу в кулаке, - я чувствую, как сильно - невероятно сильно - они любили друг друга. Скажи, разве любовь не остается самой романтичной вещью на свете?
- Остается, - кивнул Томми.
Дел вздохнула и убрала свой талисман обратно.
- Если бы только па заболел раком чуть позже. Я была бы постарше, и ему бы не пришлось умирать.
- Постарше? - удивился Томми.
- Я имею в виду половую зрелость, - загадочно ответила Дел. - Что ж, ему не суждено было дожить до этого времени. Судьбу не обманешь.
В полуквартале перед ними показалась полицейская патрульная машина, которая сворачивала с широкой улицы на стоянку возле все еще открытого кафе.
- Копы! - воскликнул Томми, показывая рукой на полицейскую машину.
- Вижу.
- Пожалуй, будет лучше сбавить скорость.
- Я хочу побыстрее попасть домой.
- Но ты едешь гораздо быстрее, чем здесь разрешено.
- Я беспокоюсь, как там мой Скути.
- Но мы едем в украденной машине! - напомнил Томми.
"Шевроле" промчался мимо полицейского автомобиля даже не притормозив, и Томми едва не вывихнул шею, когда поворачивался, чтобы взглянуть в заднее стекло.
- Не беспокойся, - бросила Дел. - Они за нами не погонятся.
Патрульная машина затормозила, осветив дождь красными тормозными огнями.
- Кто это - Скути? - поинтересовался Томми, продолжая наблюдать за полицейскими.
- Я уже говорила. Это моя собака. Ты что, совсем меня не слушаешь?
После непродолжительного колебания патрульная машина продолжила свои маневры на площадке возле кафе. По-видимому, запах кофе и гамбургеров заглушил у полицейских голос долга.
Когда Томми со вздохом облегчения снова повернулся лицом вперед. Дел неожиданно спросила:
- А ты бы застрелил меня, если бы я попросила?
- Конечно.
- Ты - душка, - улыбнулась Дел.
- А твоя мать попала в тюрьму?
- Ненадолго. Только до конца процесса.
- Ее оправдали?
- Безусловно. Присяжным понадобилось всего четырнадцать минут, и все они рыдали, как дети, когда их старшина огласил вердикт. Судья и пристав тоже плакали. Пожалуй, в зале не было ни одного человека, кто бы не смахнул с глаз слезу.
- Я не удивлен... - пробормотал Томми. - Это действительно весьма трогательная история...
Он замолчал, засомневавшись, не впадает ли снова в неуместный сарказм.
- А почему ты беспокоишься за Скути? - перевел он разговор.
- В моем фургоне едет какая-то странная тварь, - напомнила Дел. - Может быть, она уже знает мой адрес и то, как сильно я привязана к Скути.
- Ты серьезно думаешь, что она могла перестать преследовать нас только для того, чтобы найти и убить твою собаку?
- Ты считаешь, что это маловероятно? - нахмурилась Дел.
- Это на мне лежит неведомое проклятье, это меня тварь послана убить.
Дел с осуждением покосилась на него.
- Послушайте-ка этого мистера Эго, - пробормотала она. - Тоже мне, пуп земли выискался!
- Да, пуп земли, если угодно! Это так - во всяком случае, во всем, что касается твари. Во мне и только во мне заключен весь смысл ее существования!
- Я все равно не хочу рисковать Скути, - упрямо сказала Дел.
- У тебя дома он будет в большей безопасности, чем с нами.
- Самое безопасное место для него - это рядом со мной.
Дел повернула на юг и поехала по бульвару Харбор. Даже несмотря на поздний час и ужасную погоду, здесь было довольно много машин.
- Как бы там ни было, - заметила она после непродолжительной паузы, - у тебя все равно нет никакого подходящего плана, который мы могли бы начать осуществлять прямо сейчас.
- Я думаю, нам просто нельзя останавливаться. Пока мы движемся, твари труднее выследить и настичь нас.
- Но ты не можешь знать этого наверняка.
- У меня тоже есть интуиция.
- Да, но она, как правило, тебя подводит.
- Ничего подобного, - сказал Томми, слегка обидевшись. - Я умею предвидеть многие события.
- Тогда зачем ты принес в дом эту дьявольскую куклу?
- Она... Она чем-то смущала меня.
- Ну а потом?.. Ты думал, что оставил тварь в доме, и не догадался, что она путешествует вместе с тобой в двигателе твоего "Корвета".
- Нет такой интуиции, которая бы никогда не подводила. В противном случае это уже по-другому называется.
- Самый последний пример, Томми... Там, у пекарни, ты наверняка полез бы в фургон, хотя я тебя предупреждала!
Томми не ответил. Имей он под рукой компьютер или на худой конец карандаш и бумагу и достаточно времени, он наверняка придумал бы подходящий ответ, который поразил бы Дел своей глубиной, железной логикой и блестящим юмором. Но у него не было ни компьютера, ни - учитывая, как неотвратимо надвигался рассвет, - времени, поэтому он решил на этот раз простить Дел и избавить ее от жестокого наказания, на какое была способна вооруженная бичом едкого сарказма и жалящего остроумия десница виртуозно владеющего словом писателя.
- Мы заедем ко мне совсем ненадолго, - извиняющимся тоном заметила Дел. - Мы только заберем Скути и снова отправимся кружить по дорогам до тех пор, пока не придет время звонить твоему брату насчет записки.
* * *
Нъюпортский залив, служивший местом стоянки для целой армады частных яхт, был ограничен с севера изгибом континентальной береговой линии, а с юга - трехмильной губой полуострова Бальбоа, который протянулся с запада на восток, защищая доки и причалы от могучей ярости океана, который кто-то по ошибке назвал Тихим.