– Что такое ПИТ?

Она подвела его к входной двери отделения и показала на табличку:

– Прием и интенсивная терапия. Коротко – ПИТ.

С этими словами она повернулась и ушла. Билли подумал, что он такого сделал, что она была с ним так резка, но, как ни старался, не мог понять.

Когда Билли узнал, что этим вечером к нему придут сестра и мать, его охватило беспокойство. На суде он видел Кэти, свою четырнадцатилетнюю сестру, превратившуюся в привлекательную молодую женщину. Как только он оправился от шока, ему стало очень уютно рядом с ней. Но матери на суде не было – он сам настоял на этом. Хотя Кэти уверяла, что мать часто посещала его в клинике Хардинга, а до этого в Ливанской тюрьме, Билли ничего не помнил.

Последний раз он видел маму, когда ему было шестнадцать, после этого его все время заставляли спать. Перед глазами стоял образ из более раннего времени: красивое окровавленное лицо и большой клок вырванных волос… Вот такую мать он запомнил с четырнадцатилетнего возраста.

Когда женщины пришли на свидание, Билли поразили перемены в облике матери: ее лицо покрыли морщины, волосы, завитые тугими темными кольцами, выглядели как парик. Лишь голубые глаза и полные губы не потеряли привлекательности.

Мать и Кэти вспоминали прошлое, причем каждая старалась превзойти другую в припоминании таких моментов из детства Билли, которые тогда были непонятны им, но теперь легко объяснялись появлением какой-то иной личности Билли.

– Я всегда знала, что вас было двое, – сказала его мать. – И всегда говорила, что был мой Билли и тот, другой. Я пыталась сказать, что тебе нужна помощь, но меня никто не слушал. Я говорила докторам и говорила тому адвокату, который устроил так, что за признание меньшей вины тебя отправили в Ливанскую тюрьму. Никто меня не слушал.

Кэти посмотрела на мать:

– Но кто-нибудь прислушался бы к тебе, если бы ты рассказала им о Челмере.

– Я не знала, – сказала Дороти Мур. – Бог свидетель, если бы я знала, что он делал с Билли, я бы вырвала у него сердце. Я не отняла бы у тебя тот нож, Билли.

Билли нахмурился:

– Какой нож?

– Помню, как будто это было вчера, – сказала его мать, разглаживая юбку на своих длинных загорелых ногах. – Тебе было около четырнадцати. Я нашла кухонный нож под твоей подушкой и спросила, почему он там лежит. Знаешь, что ты мне ответил? Наверно, это ответил тот, другой: «Мадам, я думаю, ваш муж будет мертв к утру». Это были твои слова, Бог свидетель.

– Как поживает Челла? – спросил Билли, чтобы сменить тему.

Мать опустила глаза.

– Что-то не так? – сказал Билли.

– С ней все хорошо, – ответила мать.

– Я чувствую, что что-то случилось.

– Челла беременна, – сказала Кэти. – Она ушла от мужа и возвращается в Огайо. Поживет с мамой, пока не родится ребенок.

Билли провел рукой по глазам, словно отгоняя дым или туман.

– Я знал – что-то не так. Почувствовал.

Мать кивнула:

– Ты всегда чувствовал. Как это называется?

– Экстрасенсорное восприятие, – сказала Кэти.

– И ты тоже, – сказала мать. – Между вами двумя всегда была какая-то связь. Каждый из вас знал, о чем думает другой. Признаюсь, у меня мурашки бегали по коже.

Они пробыли целый час, и когда ушли, Билли лег на кровать и долго смотрел в окно на городские огни Афин, мерцавшие в зимней темноте, за черными ветвями деревьев.

3

В следующие дни Билли гулял вокруг клиники, читал, смотрел телевизор и принимал сеансы терапии. Газеты Коламбуса не переставая печатали о нем материалы. Журнал «Пипл» опубликовал большую статью о жизни Билли, его фотография появилась на обложке «Коламбус мансли». Телефонные звонки не прекращались, в том числе звонки от людей, читавших о нем или видевших его картины и желающих купить рисунки.

Пейзаж маслом работы Томми

С разрешения доктора Кола Билли получил необходимые принадлежности, поставил в комнате мольберт и нарисовал десятки портретов, натюрмортов и пейзажей.

Билли рассказал доктору Колу, что многие говорили с Джуди и Гэри о правах на написание истории его жизни, были и такие, кто хотел, чтобы он появился на телевидении в программах «Шоу Фила Донахью» и «60 минут».

– Билли, ты хочешь, чтобы кто-нибудь написал о тебе? – спросил Кол.

– Думаю, что мог бы использовать полученные деньги. Когда я поправлюсь и войду в общество, мне нужно будет на что-то жить. Кто мне даст работу?

– Если забыть о деньгах – как ты будешь себя чувствовать, когда весь мир прочтет про твою жизнь?

Билли нахмурился:

– Я думаю, люди должны знать. Это поможет им понять, к чему может привести насилие над ребенком.

– Ну, если ты действительно хочешь, чтобы кто-то написал твою историю, можно встретиться с писателем, которого я знаю и которому доверяю. Он преподает здесь, в Афинах, в Университете Огайо. По одной из его книг был снят фильм. Я сказал об этом, чтобы ты мог взвесить все возможности.

– Вы думаете, что настоящий писатель захочет написать обо мне книгу?

– Ничего плохого не случится, если ты встретишься с ним и узнаешь, что он думает.

– О’кей, это хорошая мысль. Я согласен.

Вечером Билли попытался вообразить, о чем они будут разговаривать с писателем. Он представил, как выглядит этот человек. Наверно, одет в твидовый пиджак и курит трубку, как Артур. Писатель должен обязательно жить в Нью-Йорке или в Беверли-Хиллз. Почему доктор Кол рекомендовал именно его? Надо быть осторожным. Гэри говорил, книга может принести много денег. И еще кино – интересно, кто будет исполнять главную роль?

Всю ночь Билли ворочался в постели, взволнованный и напуганный мыслью о предстоящем разговоре с настоящим писателем, по чьей книге даже снят фильм. Когда он наконец уснул на рассвете, Артур решил, что Билли не способен выдержать беседу с писателем. Пятно должен занять Аллен.

– Почему я? – спросил Аллен.

– Ты прирожденный манипулятор. Кто еще сможет быть настороже и не позволит надуть Билли?

– Чуть что, меня зовут, – проворчал Аллен.

На следующий день, когда Аллен встретился с писателем, он был поражен и разочарован. Вместо высокого, обаятельного писателя он увидел маленького худощавого человечка с бородой и в очках, в вельветовой спортивной куртке рыжевато-коричневого цвета.

Доктор Кол представил их друг другу и предложил свой кабинет для предстоящего разговора. Аллен сел на кожаное канапе и закурил сигарету. Писатель сел напротив и закурил трубку – прямо как Артур. Они немного побеседовали о том о сем, затем Аллен перешел к сути беседы: