– Ясно. – Эспер отхлебнул из кубка меду и кивнул головой. – Благодарю тебя за глубокомысленные разъяснения, Стивен Даридж с мыса Чэвел, – церемонно изрек он. – По крайней мере, твои слова дали мне пищу для размышлений.
– Правда?
– Я выпил сегодня немало вина и меда.
– Спасибо за то, что выслушали меня.
Лесничий пожал плечами.
– Завтра с утра ты можешь отправляться в свой монастырь.
– Я предпочел бы поехать с вами, к тому ручью, где были убиты люди, и посмотреть…
Лесничий решительно покачал головой.
– Посмотреть, говоришь? А вот я вовсе не желаю смотреть, как ты расстанешься с содержимым своего желудка при виде гниющих трупов. Лучше уж я справлюсь без твоей помощи.
– Не сомневаюсь, что справитесь, – вспыхнул Стивен и протянул руку к кувшину с медом.
Тут он сделал неосторожное движение, и в следующее мгновение на стол хлынул золотистый поток.
– Анфалти! – крикнул Эспер. – Отведи этого молодого господина в его спальню.
– Не надо меня никуда отводить. Я сам знаю, когда мне ложиться спать. Я давно уже не ребенок, – пробормотал Стивен.
Но комната начала медленно кружиться у него перед глазами, и внезапно ему захотелось оказаться подальше от этого надменного лесничего, угрюмого рыцаря и его неотесанных, грубых охотников.
– Пойдем, сынок, – ласково сказала Анфалти и взяла его за руку.
Стивен послушно кивнул и пошел за ней, прочь из шумного, ярко освещенного зала.
– Он прав, – донесся до Стивена собственный голос, полный досады и раздражения.
– О ком ты? – спросила Анфалти.
– О лесничем. Я слюнтяй, неженка. Не умею драться, не умею обращаться с оружием. И меня тошнит при виде крови. Он меня презирает – и правильно делает.
– Эспер хороший человек, и душа у него добрая, – успокоительно заметила Анфалти. – Но частенько ему не хватает терпения.
– Я хотел ему помочь, а он…
Анфалти привела Стивена в спальню и зажгла свечу, уже вставленную в укрепленный на стене подсвечник. Юноша тяжело опустился на постель. Прежде чем уйти, Анфалти наклонилась к нему. Ее круглое добродушное лицо расплылось в понимающей улыбке.
– Не держи зла на Эспера, сынок. Его и так преследуют призраки. Слишком много призраков. Призраки тех, кого он потерял. И он не хочет, чтобы ты стал одним из них. Уверена, ты пришелся ему по нраву.
– Он меня ненавидит.
– Не говори глупости, – покачала она головой. – На всем свете есть лишь один-единственный человек, которого Эспер Белый ненавидит. И это вовсе не ты, можешь мне поверить. А теперь ложись и постарайся хорошенько выспаться. Завтра с утра тебе предстоит долгий путь, не так ли?
– Да.
– Тогда увидимся за завтраком.
На следующее утро, когда Стивен оторвал от подушки раскалывающуюся от боли голову, Эспер уже уехал. Сэр Саймен снабдил Стивена двумя свежими лошадьми, выделил ему в провожатые молодого охотника и пожелал счастливого пути. Анфалти дала ему на дорогу целую сумку с хлебом, мясом и сыром и на прощание поцеловала в щеку.
Вскоре головная боль прошла, и настроение у Стивена повысилось. В конце концов, не так плохо, что через два дня он окажется в монастыре д'Эф и приступит к работе над древними рукописями. Уж там-то его ум и знания наверняка оценят по достоинству. Библиотека в д'Эф одна из самых полных в мире, и он наконец получит доступ к ее бесценным сокровищам.
Научный пыл, с которым Стивен более месяца назад покинул мыс Чэвел, разгорелся в нем с новой силой. Разбойники, похищение, суровый лесничий несколько остудили пыл юноши, но теперь все неприятности остались в прошлом. По крайней мере, Стивен был в этом уверен.
Как всегда в минуты волнения, Энни казалось, будто она проглотила птичье перо, и теперь оно щекочет ее изнутри. По коже у нее бегали мурашки, хотя прилетевший с моря ветер был теплым, соленым и влажным. Предчувствие дождя висело в воздухе, луна то выглядывала, то скрывалась за тучами, затянувшими небо. Ровные ряды яблонь покачивались на ветру и тихонько шелестели листьями.
До Энни доносились голоса двух стражников, стоявших в дозоре на главной башне, однако слов она не могла разобрать.
Голова у нее слегка кружилась; весь месяц, прошедший со дня поездки в Тенистый Эслен в обществе Родерика Данмрога, Энни чувствовала, что с ней творится нечто необыкновенное. Юная принцесса подошла к дереву и прислонилась к его стволу; ветви были усыпаны белоснежными цветами, испускавшими столь сладкий аромат, что головокружение у Энни усилилось. Она поднесла к глазам клочок бумаги, который конюх передал, когда она отводила в стойло Резвую. Там было нацарапано торопливым небрежным почерком:
«Встретимся во фруктовом саду у восточных ворот, когда часы пробьют десять».
– Ты быстро выполнила мою просьбу, великая королева Виргенья, – благодарно прошептала Энни.
Впрочем, Фастия по-прежнему оставалась строгой и старалась держать младшую сестру в узде; святая Цер не спешила смягчить ее нрав. Наверняка уже десять, пронеслось в голове у Энни. Почему же не бьют часы? Может, они сломались? Конечно, прийти сюда было с ее стороны настоящим безумием. Что будет, если Родерик так и не явится? А если явится в обществе других рыцарей и конюших, для того чтобы посмеяться над глупой принцессой, которая примчалась по первому его зову? Вот уж действительно, безмозглая дурочка. Ведь она ничего не знает об этом парне.
Ровным счетом ничего.
Содрогаясь при мысли о собственном безрассудстве, Энни нервно теребила в руках оборку нарядного платья из вителлианской парчи.
Внезапно завитки волос, ниспадающих на ее шею, встали дыбом. Луна выглянула из-за тучи, и в ее переменчивом свете Энни различила чью-то черную тень, притаившуюся меж ветвями ближайшей к ней яблони.
– Она подобна дивному сновидению, она неуловима, как туман, прекрасна, как фея, танцующая на лесной поляне, – донесся до нее взволнованный шепот.
– Родерик, это вы?
При первом ударе колокола Энни подпрыгнула чуть ли не до самой вершины башни Августа; она подпрыгнула еще раз, когда черная тень метнулась вниз и почти бесшумно приземлилась прямо перед ней.
– К вашим услугам, принцесса, – отвесил ей поклон Родерик.
– Вы меня испугали, – проворчала Энни. – Наверное, прежде чем стать рыцарем, вы промышляли воровством и залезали в чужие сады. Уж очень ловко у вас получается. Но то, что вы не поэт, это точно. С пышными сравнениями вы явно не в ладу.
– Вы слишком суровы к моим скромным способностям, принцесса. И к моей скромной особе тоже. Уязвили меня в самое сердце.