Стиснув Харку, Перкар собрался как-нибудь последовать за ними, но тут в него попали две стрелы; благодаря кольчуге острия не вонзились в плоть, но Харка решительно повернул юношу лицом к новым противникам.

«Ты не сможешь убить тискаву, если эти менги изрубят тебя в куски».

Перкар мрачно взялся за свою убийственную работу, стыдясь того, что в глубине души испытывает облегчение.

Тискава, он знал, убил бы его, а перспектива снова пережить ужас смерти страшила Перкара. Противник, способный так сражаться с Охотницей…

Потом у него не осталось времени на размышления.

Воины Шелду бросились на тварь, но еще прежде, чем первые из них погибли, Хизи поняла, что им противостоит могучий бог. Ее колдовское зрение показало ей, что чудовище создало себе тело из воды и ила; оно не было обитателем потока. Хизи даже не потребовалось бить в барабан; как в тот раз, когда она захватила быка, Хуквошу, она просто хлопнула в ладоши, и перед ней расступилась поверхность озера.

На этот раз девочка не колебалась; она позвала Хуквошу, и бык радостно кинулся на врага.

«Но мы должны материализоваться, — сказал Хизи Хуквоша. — Мы не можем сражаться только под поверхностью озера».

— Я не знаю, как это сделать, — ответила ему Хизи. «Ты только позволь мне действовать».

Хизи помедлила всего секунду — размахивая дубинкой, на чудовище бросился Тзэм, и его определенно ждала смерть, несмотря на размеры, силу и недавно обретенное искусство воина.

— Позволяю! — крикнула она.

Огромная мощь заполнила ее, и, начав вдыхать воздух, она все втягивала и втягивала его в себя; кровь бешено запульсировала в жилах Хизи, тело стало расти и меняться с болью, которая каким-то образом одновременно была наслаждением. Еще прежде, чем превращение закончилось, Хизи ударила в землю всеми четырьмя острыми копытами, охваченная целым новым миром ощущений, который хлынул в нее бесчисленными запахами, которые она и представить себе не могла и которые ей некогда было оценить. Она чуяла едкий запах страха, исходящий от Тзэма; потом его почти вытеснил острый аромат ярости. От воинов Шелду пахло землей, сам же он был лишен вообще всякого запаха. Лесная свежесть и прохладный аромат воды вытеснила вонь разложения, которой веяло от напавшего на путников бога; потом Хизи ощутила охвативший того внезапный ужас, зловонный, как разложившийся труп. В этот момент Хизи ударила бога рогами, подбросила его в воздух и снова ударила, пригвоздив к дереву. Тускнеющие глаза саламандры уставились на нее.

— Хизи, — прохрипело чудище; голос исходил не из лягушачьей пасти, а откуда-то еще. — Хизи, выслушай меня.

Хуквоша отступил на шаг, снова подцепил тварь на рога и радостно поскакал по берегу.

— Выслушай! — Глаза бога совсем угасли.

— Что ж, говори! — крикнула Хизи. — Тебе недолго осталось!

— Берегись Чернобога, он… Хизи неожиданно узнала голос.

— Мох? Мох, это ты?

— Да, — тихо прошептал голос.

— Хуквоша, стой! — приказала Хизи, но бык продолжал бежать, и к возбуждению девочки примешалась паника.

«Освободи! — проревел Хуквоша. — Освободи меня!»

— Нет! — Хизи вцепилась в него и втащила обратно в свой замок, хотя при этом все ее тело словно охватило пламя. Она знала, что снова претерпевает изменение, погружаясь в сумрачные глубины озера. Умирающий бог мерцал в темноте, Хизи его видела. Увидела она и каким-то образом связанного с ним Мха — тот был изранен так же, как и дух-саламандра.

— Ты меня убила, — вздохнул Мох. — Я только пытался… Тебе я не причинил бы вреда.

— Мне жаль, что так случилось, — ответила Хизи, и даже в странном холоде потустороннего мира это чувство было искренним.

— Не важно, — прохрипел Мох. — Я… — Но тут его глаза широко раскрылись, и Мох исчез, словно его и не было. Хизи моргнула, и видение озера исчезло. Она снова была всего лишь, девочкой, лежащей на опавших листьях. Рядом тело бога-саламандры испустило последнее дыхание, и дух его отлетел.

Хизи услышала, как Шелду и его люди продираются к ней сквозь чащу.

Бой скоро превратился для Перкара просто в работу мясника. Мерзкие твари, созданные тискавой, были истреблены, а менги со всей их отвагой и яростью не могли противостоять свите Охотницы, как хорошо было известно юноше. Всадники становились легкой добычей львов и волков, богов-медведей, орлов и соколов, падающих с высоты, и, конечно, Харки.

Перкар оплакал их еще прежде, чем все было кончено.

Среди павших Перкар нашел Мха, который не был мертв, хотя живот его был разорван словно огромными рогами. Глаза молодого шамана умоляюще взглянули на него.

— Выслушай меня, меченосец, — выговорил он, сплевывая кровь.

Перкар осторожно приблизился к нему, вспомнив, на что оказался способен Чуузек в таком же состоянии.

— Выслушай, — повторил Мох. — Мне неизвестно, помогаешь ли ты Чернобогу по неведению или ты его убежденный союзник. Но я умираю, и я видел, как Гхэ унесла Охотница. Может быть, теперь ты — единственная надежда Хизи.

— Что за чепуху ты несешь! — прорычал Перкар. Мох опустил веки.

— Озеро приближается и скоро поглотит меня, — прошептал он. — Я не могу… — Он снова открыл глаза, но теперь в них была странная пустота. — Перкар, ты еще здесь?

Перкар опустился на колени рядом со своим врагом.

— Я здесь.

— Мне кажется, я знаю, каковы намерения Чернобога, — прошептал умирающий. — Думаю, что теперь я это понял. — Он прошептал еще несколько слов, и Перкар ощутил ледяной озноб. Откровение Мха отнимало силы.

— Ох, нет, — простонал он, уже зная, что сказанное шаманом правда. Тут не было места сомнениям. — Карак, должно быть, сговорился с Охотницей, чтобы разлучить меня с Хизи, — зарычал он.

Мох слабо кивнул.

— Твоя рана болит? — спросил Перкар.

— Нет. Я просто угасаю. Не мешай этому, если сможешь, — мне нужно приготовиться. Многие мстительные твари готовы напасть на дух шамана, и я должен воспользоваться всеми средствами защиты.

— Могу я тебе помочь? — спросил Перкар.

Но Мох ему не ответил. Он был еще жив, однако свои последние слова уже произнес. Благодаря Харке Перкар видел, как улетела последняя жизненная нить менга.

Дрожа, юноша поднялся на ноги. Слова Мха все повторялись и повторялись в его уме, и Перкар побежал туда, откуда пришел. Тьеш был мертв, и большинство лошадей менгов или убежали, или погибли. Перкар не имел шанса достичь цели вовремя, но он должен был хотя бы попытаться; и снова все случившееся было его виной.

XXXVI ЭРИКБЕР

Гхэ кувыркался в пространстве; верхушки деревьев в кошмарном хороводе то кружились вокруг, то трещали под ударами их с Охотницей тел. Они сражались клыками и когтями и той мощью, что пылала у каждого внутри. С самого начала Гхэ почувствовал, что проиграет. Охотница была сильнейшим существом из всех, кого он знал, за исключением бога-Реки. Ее жизненная сила, казалось, охватывала все вокруг, деревья и землю; та форма, с которой он боролся, была всего лишь пальцем богини. Единственное утешение, которое оставалось Гхэ, — это сознание, что битва с ним для Охотницы — не игра. Он достойно сопротивлялся богине, черпая силы в ней же для того, чтобы сохранить собственную личность, — и все же проигрывал, потому что Охотница была не только сильнее, но и опытнее его. Впервые Гхэ понял меру отчаяния Реки, заставившего бога воскресить его, понял всю эфемерность его надежды на успех.