Наследница зарычала, два других дракона ответили ей тем же, но их рычание звучало в какой-то успокаивающей тональности. Вскоре рычание перешло в непонятный свист, вперемешку с шипом и пощелкиванием, как у дельфинов. Драконы явно общались, и Вике явно нравилось их общество. Она встала на задние лапы, передними неловко расшвыряла пустую тару из-под бананов, и, что-то просвистев, колупнула когтем непочатую коробку.
Однако драконы бананы есть не стали. Они настойчиво насвистывали что-то Наследнице в уши. Баронет не выдержал.
– Так больше не может продолжаться. Я, конечно, понимаю, что они ей свистят. К тебе, мол, гости, и все такое... Но я ей сам лучше скажу!
– Вы что, хотите спуститься туда?! – отчаянно возопил Авдей. – Там теперь три дракона! Они же... испепелят!
– Чушь. Не забывай, что я тоже... не только человек.
– Хорошо, а как же я?! Мне так и висеть под потолком, как новогодней гирлянде?!
– Повисишь пока, – с отеческой строгостью изрек Баронет. – А я спущусь и попытаюсь растолковать Вике, кто она и кто ты. А потом предъявлю ей тебя.
И Баронет начал медленно и эффектно сползать вниз по отвесной стене. Его тело при этом изменилось, напоминая больше тело гигантского питона, если, конечно, в природе существуют питоны, окраской чешуи похожие на известную во всем мире хохломскую роспись. Сознание самого Авдея, похоже, тоже принялось двоиться. С одной стороны, он не без волнения и интереса наблюдал за трансформацией тестя, понимая, что в его жизни вряд ли еще выпадет возможность увидеть непосредственного родственника в этаком обличье. А с другой – здравый смысл писателя Белинского вопил, что после таких зрелищ ему, писателю Белинскому, стоит полежать в клинике неврозов и по выходе из клиники сочинять исключительно реалистические повести из жизни мексиканской глубинки.
Меж тем Баронет подполз к активно болтающим на своем драконьем языке драконам и зашипел, как останавливающийся локомотив. Алый и цвета маренго драконы дружелюбно закивали змею головами, а вот Наследница...
Она просто завизжала. Так визжит пятидесятилетняя девственница, когда в ее ванной наконец-таки обнаруживается маньяк-насильник. Дракон-Вика в два прыжка преодолела расстояние меж собой и змеем-Баронетом, передними лапами нежно приподняла морду мага и принялась ее облизывать своим драконьим языком. Причем делала это так интенсивно, что внушительное тулово Баронета моталось из стороны в сторону с легкостью первомайского флага. Наконец Баронет ухитрился-таки деликатно высвободиться из объятий приемной дочки, отполз на безопасное расстояние и принялся ей что-то шипеть. Как надеялся Авдей, таким манером Баронет старался озвучить для Вики мысль, что у нее есть любимый муж и этот муж сейчас здесь, ждет не дождется, когда Вика обратит на него ласковый взор и, кроме того, вернется в привычном человеческом облике домой, в семью, в коллектив...
Все-таки Авдей за пять лет семейной жизни неплохо изучил мимику своей супруги. И даже несмотря на то, что в данный момент у супруги было не милое личико, а драконья морда, Авдей понял выражение этой морды. В общих чертах. Недоумение и легкое раздражение, вроде такого: скажите, пожалуйста, и на фига мне сдался этот муж, который вообще не дракон?! И вообще я такого не помню! Вот дракона цвета маренго помню хорошо: он каждый день по нескольку раз исполняет вокруг моей персоны брачные танцы, приглашая к спариванию...
Возможно, Авдей это и нафантазировал. Однако Баронет продолжал упрямо шипеть что-то Вике в оттопыренное, похожее на серебристый наконечник копья ухо, и Вика подняла голову к потолку. Взгляд ее ртутных блюдец остановился на писателе Белинском.
– Привет, дорогая. Хорошо выглядишь, – Авдей улыбнулся кривой ухмылкой Харрисона Форда и помахал рукой, чувствуя себя законченным кретином. Дракониха внимательно глядела на него, прижимая при этом к чешуйчатой груди голову змея Баронета. Тот опять что-то зашипел. Вика выпустила его из объятий, и великий маг шлепнулся на пол наподобие резинового шланга. А дракониха все смотрела на Авдея, и в ее мозгу шел очередной немыслимый диалог двух сознаний.
– Кто он?
– Неясно, неясно вспоминается, неотчетливо... А кто я?
– Я дракон. Он не похож на дракона.
– Это еще ничего не значит. Он милый.
– Можно его съесть. Бананы тоже милые... Мы их едим.
– Он не похож на банан! На кого он похож?! Да кто же я?!!
Авдей увидел, как блестящие глаза-блюдца внезапно подернулись пленкой. Дракон-Вика с негромким стоном повалилась на пол. Алый и маренговый драконы захлопотали вокруг нее, а змей быстро пополз к Авдею, на ходу возвращаясь в человеческое обличье.
– Что с ней случилось? – взволнованно спросил Авдей, придерживаясь рукой за лепнину потолка.
– Потеряла сознание, – хмуро ответствовал Баронет. – Как объясняет Инари, это происходит всегда, если Вика пытается вспомнить о том, кем была до своего драконьего существования.
– А как об этом догадалась Инари?
– Да просто, – махнул рукой Баронет и вместе с зятем спустился с потолка наземь. – Внутривидовые сенситивные связи хорошо отлажены. К тому же не забывай: Инари – тоже чистопородный дракон. Только японский. Ей ли нашу Вику не понять...
– Я хочу знать только одно, – тихо сказал Авдей, глядя прямо в глаза Баронета. – Вика вернется?
– Ты имеешь в виду, как человек?
– Я же сказал – Вика...
–Нет. Во всяком случае, сегодня – нет.
– И сколько тогда будет продолжаться ее драконье существование?! Ведь это же невозможно! Она должна вернуться! Слышите, должна!!!
– Ты мне в глотку-то не вцепляйся, – хмуро буркнул Баронет. – А то я сам не понимаю, что Вика должна, а чего – нет... Между прочим, меня она узнала. Но именно как змея. Обрадовалась очень... Хотя раньше, то есть когда была человеком, терпеть моего змеиного облика не могла... Ладно, пойдем отсюда.
– Как пойдем?! А Вика? Мы ее оставим здесь?
– А у тебя есть вариант, как разместить дракона в твоей квартире? И что ты при этом детям скажешь? Маша и Даша, вот это теперь ваша мама, можете играть с ней в шоу «Русский экстрим»?! Успокойся, Авдей. Здесь нам больше делать нечего. Во всяком случае, пока.
Баронет первым решительно зашагал по коридору. Авдей постоял-постоял и двинулся следом, поминутно оглядываясь не неподвижно лежащего сиреневого дракона...
Уже возле лифта их нагнали принявшие человеческий облик Сергей Павлов и Инари Такобо. Инари почему-то выглядела подавленной и виноватой, а бизнесмен вид имел весьма самодовольный и даже торжествующий.
– Ну-с, каково вам это зрелище? – ядовито вопросил Павлов и первым вошел в лифт.
– Прекратите, Сергэу-сан! – нахмурилась госпожа Инари. – Злорадство недостойно мужчины. У господина Аудэу горе, и мы ничем, увы, не смогли помочь ему. Я сочувствую вам, Аудэу-сан. Я надеялась, – тут у Инари Такобо перехватило дыхание и по нежной щеке скатилась крупная сверкающая слеза, – я верила, что увидев вас, Вика сможет восстановить человеческое сознание и ради любви к вам снова станет женщиной, а не драконом... Не получилось.