Неужели это он с пеной у рта когда-то клялся, что никогда не позволит себе влюбиться? Неужели он и в самом деле верил, что его драгоценная свобода стоит того, чтобы обречь себя на жизнь, лишенную смысла?
Боже, каким же идиотом он был, надменно считая, что если и влюбится, то сам выберет время, место и женщину!
Почему никто никогда не потрудился объяснить ему, что в таких делах нельзя загадывать.
Впрочем, сейчас это уже не важно.
Он все равно никого бы не послушал. А может, ему говорили, да он не обращал внимания.
Девон только вздохнул, вспомнив кредо, которому был верен всю жизнь. Теперь ему оставалось только сожалеть о тех ошибках, которые он когда-то совершил, сам того не желая.
Знай он, что Джоселин придется расплачиваться за его грехи, он сделал бы все, чтобы ее защитить. Не будь он слепым тупоголовым ослом, он бы ни на минуту не отошел от жены. Пусть это станет ему наукой на будущее.
Поймав себя на этой мысли, Девон улыбнулся. Теперь его жене век от него не избавиться, подумал он. С этого дня она может забыть о том, чтобы отправиться куда-то без него. Он станет ее другом, ее возлюбленным… и защитником — отныне и навсегда.
А когда она проснется, они спустятся вниз, чтобы отдать должное сытному завтраку, который приготовит им миссис Хэдли, — теперь они будут лишь смеяться, если кому-то придет в голову упомянуть кого-то из них в газетах, потому что с этого дня даже мысль об измене будет казаться им смешной и вздорной.
— Который час? — Приподнявшись на локте, Джоселин окинула растерянным взглядом комнату. — И каким образом я оказалась дома?
— Ты уснула в карете, — прошептал он. — Я принес тебя сюда на руках. Не помнишь?
— Нет… помню только, как заснула. А больше ничего. Вряд ли мне скоро захочется куда-то выйти. — Губы ее задрожали.
— Джоселин, — хрипло проговорил он, прижав ее к себе, — это я во всем виноват. С самого начала… я один был в этом виноват.
— Разве? — тихо спросила она.
— Конечно.
Девон отметил, что она и не пыталась спорить. Что ж, наверное, он это заслужил.
— Не думаю. Ты в последнее время начал исправляться, — заключила она. Ему вдруг показалось, что она посмеивается над ним.
— Ты так считаешь?
Джоселин с улыбкой подняла на него глаза.
— Уверена. Девон рассмеялся:
— Спасибо. Твои слова меня окрыляют.
— Я действительно не виню тебя, Девон, — тихо прошептала она.
— Зато я, черт возьми, себя виню! Если бы вчера потерял тебя. — Девон с трудом проглотил комок в горле. Ужас, стоявший в его глазах, говорил сам за себя.
Он любил ее.
Все было ясно без слов. Но… Боже мой, как ей хотелось, чтобы он это сказал!
Она помнила застывший на его лице страх, когда он вскинул пистолет. Она помнила, как он бился в ее честь на рыцарском турнире у Олтона и как она тогда мечтала, чтобы это когда-то случилось — потому что она уже тогда любила его, хоть и боялась сказать ему об этом.
Сегодня ее мечта сбылась — Девон признался ей в любви. Правда, несколько своеобразно, на ее взгляд… но он снова доказал, что всегда готов встать на ее защиту.
Он был тем, о ком она всегда мечтала. И сейчас он хотел ее.
Обвив его шею руками, Джоселин молча опрокинула Девона на постель. Она чувствовала его нерешительность — вероятно, он опасался, что она еще не оправилась после пережитого. И не понимал, что только он сейчас может избавить ее от ночных кошмаров.
Он был нужен ей. Нужны его ласки, его любовь, его прикосновения. Джоселин дрожащими руками гладила его плечи, не в силах оторваться от него. Ее защитник! Он с самого начала принадлежал ей — ей одной! Он любил ее.
— Все хорошо, — прошептала она, прижавшись губами к его шее. Похоже, он нуждался в утешении не меньше ее самой.
Крепко обняв жену, Девон потерся о ее плечо колючей щекой.
— Он… не сделал тебе больно?
Джоселин нахмурилась — ей было неприятно снова говорить о Терли. Однако она догадывалась, что этот вопрос мучает Девона с того момента, как он увидел их в саду.
— Нет, — поспешно ответила она. — Я верила, что ты спасешь меня. Так и вышло.
Он глубоко вздохнул.
— Я был ослом. Почему я с самого начала не подумал о Терли? Жаль, что не заметил его на балу. Я бы не спускал с него глаз.
— Как ты мог догадаться? — прошептала она, целуя его в плечо. — Все уже позади. Этот негодяй получил по заслугам.
Закрыв глаза, Девон наслаждался прикосновением ее губ. Уложив Джоселин в постель, он разулся, стащил с себя сюртук и жилет, оставшись в одной только белой муслиновой рубашке.
Потом он склонился к ней, и Джоселин с радостной готовностью обняла его. Пальчики ее игриво коснулись его спины, и Девон почувствовал хорошо знакомое возбуждение.
Он не мог устоять перед ней с той самой ночи, как увидел ее в башне.
И с каждым разом он все сильнее хотел ее. Так, как хотят только любимую.
— Джоселин…
— Все, что мне нужно в жизни, — это ты. — Голос ее прервался. — Я хочу, чтобы мы всегда были вместе — как сейчас!
— Так и будет, — пообещал он.
— Девон… — прошептала она.
— Обещаю. — Сжав лицо жены в ладонях, он припал к ее губам.
— Я хочу почувствовать, как ты заполнишь меня. — Это было первое, что она смогла сказать, когда отдышалась.
Господи… как он ее понимал! Он хотел этого еще сильнее, чем она… и, уж конечно, сильнее, чем ему хотелось признаться. Ему нужно было, чтобы она снова чувствовала себя в безопасности. Он внезапно почувствовал облегчение оттого, что больше не нужно скрывать от себя правду, оттого, что судьба дала ему шанс.
Они снова обнялись — обнялись так, словно свиделись после долгой разлуки.
Мысль о том, что сегодня он мог потерять ее навсегда, заставила его понять, какой невыносимой стала бы его жизнь без нее. Она завоевала его сердце, которое до нее не принадлежало ни одной женщине.
Девон поспешно стянул с себя рубашку. Через мгновение она очутилась в его объятиях. Он мог овладеть ею прямо сейчас, но Девон не торопился. Ему не хотелось думать о том, что мог сделать с ней Терли. Черная злоба душила его — Девон продолжал казнить себя за то, что его не оказалось рядом с женой в такую минуту.
Но теперь она с ним, и, Бог свидетель, отныне никто не посмеет даже пальцем коснуться ее. Кроме его самого, разумеется.
Он мягко, но решительно привлек ее к себе, и Джоселин, выгнувшись дугой, слабо застонала, когда рука мужа легла ей на живот.
Губы Девона сомкнулись вокруг задорно торчавшего соска — он слегка пощекотал его языком и удовлетворенно хмыкнул, когда тот превратился в тугой бутон. Раздвинув мягкие складки, он просунул руку между ее ног и принялся умело, и не спеша ласкать ее.