– Разумеется, я не могу принять это ожерелье, – промолвила Элоиза.

Она попыталась расстегнуть замочек, но тот, как на грех, заупрямился и не поддавался ее усилиям. Во всяком случае, справиться с ним Элоиза не могла.

– И не надо давать мне дурных советов, миссис Барнс. Лучше помогите снять с моей шеи этот знак греховности и соблазна.

– Тоже мне греховность и соблазн! – повторила миссис Барнс, приближаясь к Элоизе.

Когда она дыхнула на нее, у Элоизы едва голова не закружилась – запах бренди был столь силен, словно рядом с нею дышал не человек, а огнедышащий дракон.

– Я бы назвала это безопасностью и защитой.

– Так вы советуете мне принять неприличное предложение Боскасла? – вздернув вверх голову, спросила Элоиза.

Миссис Барнс, обычно творившая чудеса своими пальцами, нахмурилась: руки отказывались ей повиноваться.

– Именно так, – кивнула она. – Вот что я вам скажу: лучше быть любовницей богатого джентльмена, чем женой бедняка. Или школьной учительницей, как вы тут называли себя, сами с собой разговаривая.

Миссис Барнс еще ни разу не говорила с Элоизой с такой искренностью. Хорошо хоть Талия не слышала этого разговора, подумалось ей.

– Но подумайте только, какой это стыд, – задумчиво промолвила Элоиза.

Миссис Барнс возмущенно фыркнула. Ожерелье осталось на месте.

– Да! А вы подумайте, как всем нам будет стыдно, если мы будем вынуждены попрошайничать на улице, и все из-за того, что вы, добавлю я, эгоистично предпочли стать учительницей. А ведь мы могли бы поселиться во дворце, – договорила экономка.

– Но лорд Дрейк не живет во дворце, – заметила Элоиза.

– Ну почти во дворце, какая разница, – не стала спорить миссис Барнс. – Все разно это получше будет, чем долговая яма. А вы, между прочим, никогда еще не живали в богадельне, моя дорогая. Мне это, увы, доводилось, и я не могу назвать пребывание в этом заведении приятным.

– Да, бедность вообще вещь неприятная, – согласилась Элоиза, поднимая руки к затылку. – Вы что-то сделали с замочком, да?

– Ничего я не сделала, – возразила миссис Барнс.

– Но он заедает.

– Это судьба, – заявила экономка. – Посмотрите ей в глаза, Элоиза Гудвин. Сама судьба дает вам в руки единственный шанс забыть о бедности и нужде и зажить припеваючи.

Не говоря уж о любви, страсти и об учащенном сердцебиении, промелькнуло в голове у Элоизы, задумчиво уронившей руки.

– Первым же делом пойду сегодня к ювелиру, чтобы он снял с меня ожерелье, – сказала она наконец.

– И совершите большую ошибку, – вымолвила миссис Барнс, предостерегающе приподнимая одну седую широкую бровь. – Человек должен внимательно относиться к знакам судьбы.

– Человек не должен занимать не свое место! – парировала Элоиза.

– Это знак судьбы, помяните мои слова, – настойчиво проговорила миссис Барнс.

Тут на лестнице, ведущей с нижнего этажа, появился Фредди. Он яростно тер глаза.

– Знак чего? Конца света? – спросил он. – Господи, да от вас двоих столько шума, что можно подумать, будто началось светопреставление. Что произошло на этот раз?

– Я не могу снять ожерелье, – сказала Элоиза. – Застежку заело.

– Принесу-ка я бутылочку бренди, – заявила миссис Барнс, направляясь к гостиной.

Фредди плюхнулся на верхнюю ступеньку лестницы.

– А что, с помощью бренди можно расстегнуть заевший замок? – отчаянно зевая, спросил он.

– Нет, – коротко ответила Элоиза. – Зато бренди развязывает языки.

И никто из них не слышал тихого стука в переднюю дверь, не обратил внимания на мужчину, который долго прислушивался к их разговорам и смеху, прежде чем исчезнуть в ночной тьме.

Глава 15

Дрейк решил провести вечер в одиночестве. Он был бы не прочь навестить Элоизу, но уже совсем стемнело, к тому же он обещал ей дать время подумать. Для того чтобы хоть куда-то подевать бьющую через край энергию, Дрейк решил прогуляться.

Он не знал, как долго ему удастся сдерживать себя, ожидая ее решения. О том, что она отвергнет его, Боскасл даже не думал, однако Элоиза могла свести его с ума чересчур продолжительными раздумьями.

Где? Где прежде он мог видеть того человека, который подглядывал за ними в саду? В клубе? Может, он был там официантом? Или это лакей кого-то из его друзей? Дрейк точно где-то видел его, но никак не мог вспомнить, где именно. Интересно, за кем он следил: за ним или за Элоизой?

Боскасл замедлил шаг. Он был всего в нескольких минутах ходьбы от особняка своего брата Грейсона на Парк-лейн. Прежде известный как один из самых больших лондонских скандалистов и повес, Грей в последнее время остепенился. У него была очаровательная добросердечная жена Джейн и чудесный маленький сын. Когда дело касалось женщин, Грейсон всегда умел взять себя в руки и сохранять хладнокровие. Немало дам побывало в его постели, но и сейчас любая из его бывших любовниц стала бы яростно защищать его при необходимости.

Однако когда Дрейк поздним вечером пришел к Грейсону, назвать того спокойным язык бы не повернулся. Честно говоря, весь дом пребывал в полном хаосе. Слуги сновали вверх-вниз по лестнице с холодными мокрыми компрессами, бутылками дорогого хереса, игрушками и припарками.

Уид, старший лакей, схватил Дрейка за плечи, увидев его в доме. Уид прославился тем, что его ничто и никогда не могло вывести из равновесия – он всегда бывал абсолютно невозмутим. И уж если Уид настолько потерял голову, что осмелился прикоснуться к кому-то из членов семейства, это о чем-то говорило.

– Слава Богу, что вы пришли! – воскликнул Уид. Он был почти в истерике. – Маркиз в таком состоянии!

– Он заболел? – с тревогой спросил Дрейк, посмотрев в сторону покоев Грейсона.

– Нет, лорд Дрейк, с ним, слава Богу, все в порядке. Его сын, – торопливо объяснял Уид. – У молодого лорда лихорадка, и мы не знаем, что делать.

– Вы вызвали доктора?

Уид лишь всплеснул руками.

– Мы вызвали всех лондонских докторов, – в отчаянии промолвил он.

Через несколько мгновений Дрейк увидел своего старшего брата в детской, где горело столько восковых свечей, что ими можно было бы осветить каждый уголок в доброй половине города. Грейсон, высокий красавец с копной взъерошенных волос, босиком метался по комнате в черном шелковом халате. Его маленький сын-младенец лежал спеленутым в колыбельке – крепкий и упитанный малыш покраснел и казался напуганным.

Услышав шаги, Грейсон повернулся к Дрейку – больше всего он походил на какого-то взволнованного султана.

– Боже мой, это всего лишь ты, – разочарованно протянул он, когда Дрейк вошел в детскую. – Я-то подумал, что пришел доктор. Да я ему шею сверну за то, что он заставил меня ждать. А по пути сюда ты не встретил специалиста по травам? Травника, одним словом? Или аптекаря?