– Кто это дал тебе такое имя?
– Люди из прихода, которые приняли меня, когда я сбежал из сиротского приюта. Они сказали, что я напоминаю им одного человека. – Шпага у него в руке слегка задрожала. – Вы причинили ей боль?
– Нет. С чего ты взял?
– Я видел, как она плакала в лесу на прошлой неделе, а вас здесь не было. А теперь… – он не смотрел на кровать, – вы здесь.
– И она тоже. Я женюсь на ней. Эта шпага, похоже, слишком тяжела. Лучше бы ты положил ее, Гейбриел.
– А она хочет выйти за вас? Гейбриел посмотрел на ее профиль.
– Да. – Он поднял глаза и насмешливо улыбнулся: – А ты собрался драться со мной, если бы я причинил ей боль?
– Нет. Я бы убил вас.
– Отчаянная смелость. Положи мою шпагу.
– Вы уверены, что с ней все в порядке?
– Да, – ответил Гейбриел. – И еще я уверен, что если она проснется и поймет, что ты видел ее здесь, она очень огорчится.
Гость попятился от кровати.
– Оставь шпагу у двери, – сказал Гейбриел, по-прежнему не двигаясь.
Мальчик пожал плечами, но опустил руку и вздохнул с облегчением.
– Ты любишь лошадей? – с любопытством спросил Гейбриел.
– Господи, ну еще бы!
– И ты стал бы драться, чтобы защитить леди Элетею? Почему?
Тот снова пожал плечами:
– Она хорошо ко мне отнеслась. Но я не помешался на ней, если вы на это намекаете.
Гейбриел улыбнулся:
– Я не намекаю. Но мне понадобится новый конюх для ее лошади.
– Того араба, что у вас на конюшне?
– Я подумываю заняться разведением чистокровных лошадей. Если тебя это интересует, приходи завтра ко мне на конюшню.
Тот пылко кивнул.
– И еще, Гейбриел.
– Чего?
– Ты никогда больше не поднимешь на меня оружие, но если кто-то будет угрожать леди Элетее…
– Я знаю, что делать.
Элетея вздохнула и повернула голову.
– Гейбриел, – пробормотала она с улыбкой, – ты что-то сказал?
Он почувствовал желание защитить ее и ощутил телесное томление.
– Мне нужно отвезти вас домой. Уже почти рассвело.
– Обними меня. Я не хочу уезжать.
– Мне тоже не хочется, чтобы вы уезжали, но не стоит опять сердить вашего брата. Завтра с утра я поеду к нему, и мы обо всем договоримся.
– Он не понимает, что произошло между нами, – сказала она.
– Это неудивительно. Но когда мы все вернемся в Лондон, чтобы присоединиться к моей родне и спланировать нашу свадьбу, обещаю, что буду вести себя лучше некуда.
Элетея коснулась его плеча. Она всегда любила сочетание загара и крови Бурбонов на его темном, смуглом лице.
– Как вы думаете, ваша матушка приедет?
– Сомневаюсь. Очевидно, она вышла замуж за какого-то герцога.
– Французского герцога?
– Так мне сказали. – Он покачал головой. – Я получаю от нее вести всего два раза в год. Она присылает мне деньги. Я отсыпаю их обратно.
Элетея прижалась к его груди.
– А ваши братья?
– Понятия не имею. – Он посмотрел в окно. – Они живут своей жизнью. Будь я постарше, я мог бы уехать вместе с ними, но… но я не мог оставить мать с отчимом.
– А вы бы вернулись?
– Да, в конце концов, но я ни за что не остался бы здесь, если бы не вы.
– А вы любили бы меня, если бы я стала куртизанкой и работала бы в заведении миссис Уотсон?
Он понял, что рискует разгневать ее, поэтому сказал первое, что пришло в голову, потому что никогда не держался золотой середины, имея дело с женщиной.
– Да. Каждый мужчина хочет иметь куртизанку своей женой, допуская, что она будет только его куртизанкой, и… – Он затолкал ее под себя, пригвоздив к кровати своим тяжелым мускулистым телом. – Я, наверное, обидел вас. Так что я не дам вам встать, пока вы меня не простите.
Элетея изогнула губы в усмешке.
– Я не обиделась. Но возможно, заинтересовалась.
Гейбриел заглянул ей в глаза.
– Я бы женился на вас, даже если бы вы стали прусским гусаром.
Она рассмеялась:
– Это невозможно.
– Мы бы нашли способ, – сказал он, переворачиваясь на бок. – Светает. – Он задумчиво посмотрел на ее колдовское тело, пылающее после ночи, проведенной в его постели. – Давайте оденемся, пока вы снова не соблазнили меня.
– Гейбриел! – Голос у нее был мягкий, задумчивый.
– Да? – Он наклонился и обхватил губами ее сосок.
– Вы разговаривали с кем-то, когда я спала?
– Да. – Он поднял голову. – С Гейбриелом.
Она встала с кровати, и он окинул взглядом ее роскошные груди и бедра. Вся эта атласно-персиковая кожа и чувственная красота принадлежит ему навсегда. Его глаза следили за ее изящными движениями, когда она наклонилась, чтобы поднять с пола чулки. Ее распущенные волосы разметались по кровати, по его ногам.
– Вы разговаривали с самим собой? – спросила она удивленно, подняв глаза и держа в руке нижнюю юбку.
Он замялся, бросив взгляд на шпагу у дверей. Он найдет способ рассказать ей об этом, не признаваясь, что ее юный защитник застал их в постели.
– В некотором смысле. – И отчасти это было правдой, потому что он понимал, что она, возможно, видела в своем найденыше часть его самого, ту часть, которая хотела сразиться с миром. – Я привлек вас только тем, что был испорченным мальчишкой? – небрежным голосом спросил он, натягивая штаны из оленьей кожи.
Элетея откинула волосы с лица; ее карие глаза улыбались.
– Настолько же, насколько я привлекла вас потому, что была совершенной леди.
На следующий день Гейбриел и брат Элетеи договорились, что свадьба состоится в Лондоне в Михайлов день. Когда Роберт рассказал об этом леди Понтсби, сидевшей как на иголках в ожидании этого сообщения, та облегченно вздохнула так, что было слышно в соседней комнате, где Элетея писала письма дамам семьи Боскасл, которые отнеслись к ней дружески и которые скоро станут ее родственницами.
– Михайлов день? – пробормотала леди Понтсби. – День, когда Люцифер был низвергнут с небес?
– Если существует какое-нибудь суеверие, по которому в этот день не следует венчаться, прошу вас, не говорите об этом моей сестре.
– Единственная известная мне примета, касающаяся Дня святого Михаила, гласит, что не следует есть ежевику после этого дня, потому что на нее плюнул дьявол.