Конечно, они приходили за «весельем», но Рив отлично понимал, что за блестящей и радужной мишурой крылось нечто темное и убогое.
Клуб в том состоянии, в каком он пребывал сейчас, являлся отличной метафорой его жизни. Он был Волшебником, слишком долго дурачившим близких ему людей, скрывающийся среди нормальных, торгуя наркотиками, увертками, ложью.
Это время прошло.
Рив обогнул последний поворот и вышел через двойные парадные двери. Вывеска ЗироСам, черная на черном, не горела, указывая, что они закрылись до вечера. Точнее, раз и навсегда.
Он оглянулся по сторонам. На улицах было пусто, поблизости ни машин, ни пешеходов.
Он сделал пару шагов, заглядывая в переулок у боковой двери, ведущей в VIP-секцию, потом быстро прошел по нему и проверил следующий. Ни бездомных, ни попрошаек.
Стоя на холодном ветру, Рив минуту прощупывал здания вокруг клуба, выискивая эмоциональные сетки, указывающие на наличие в них людей. Ничего. Верно, все чисто.
Готовый уйти, он пересек улицу, миновал два квартала, потом остановился, опустил крышку пульта и ввел восьми циферный код.
Десять… девять… восемь…
Они обнаружат обуглившиеся кости. На какое-то мгновение Рив задумался, а кому они принадлежали? айЭм не сказал, а он не спросил.
Семь… шесть… пять…
С Бэллой все будет в порядке. У нее есть Зейдист и Налла, Братья и их шеллан. Ей будет больно, но она переживет потерю, и лучше так, чем если откроется правда, которая разрушит ее: Бэлле не нужно знать, что ее мать изнасиловали, а ее брат был наполовину пожирателем грехов.
Четыре…
Хекс будет держаться подальше от колонии. айЭм убедится в этом, потому что заставит ее сдержать клятву, данную прошлой ночью: она пообещала, что позаботится об одной женщине, и письмо, написанное на Древнем Языке и заверенное айЭмом, требовало, чтобы она позаботилась о себе. Да, он обманул ее. Без сомнений, она думала, что Рив собирается заставить ее убить принцессу или даже присмотреть за Эленой. Но он был симпатом, не так ли? И Хекс совершила ошибку, дав слово, не зная, на что подписывается.
Три…
Он окинул взглядом крышу ЗироСам, представляя, как будут выглядеть обломки, но не просто клуба, а жизней, которые он покидал, отправляясь на север.
Два…
Сердце Рива адски болело, он знал – оно оплакивало Элену. Хотя, технически, умирал именно он.
Один…
Взрыв под главным танцополом спровоцировал еще два: один в баре VIP-секции, второй – на балконе между этажами. Со оглушительным грохотом и землетрясением здание пошатнулось у фундамента, наружу хлынула цементная пыль, и повалились кирпичи.
Рив попятился назад и врезался в стеклянную витрину тату-салона. Восстановив дыхание, он наблюдал, как туман вырос из пыли, словно снежный сугроб.
Рим пал. И все равно было трудно покинуть его.
Первые звуки сирен раздались не более чем через пять минут, и Рив выжидал, пока на Десятой улице не покажутся всполохи красных мигалок.
Дождавшись машин, он закрыл глаза, успокоился… и дематериализовался на север.
В колонию.
– Элена? – донесся голос Люси с первого этажа. – Я ухожу.
Встряхнувшись, Элена посмотрела на часы в нижнем углу компьютерного экрана. Четыре тридцать? Уже? Боже, а казалось… ну, она не знала, просидела ли за своим самодельным столом часы или же дни. Все время был открыт сайт «Колдвелл Курьер Жорнал» по поиску работы, но все, что делала Элена – это выписывала круги по тач-паду.
– Я иду. – Поднявшись на ноги и потянувшись, она направилась к лестнице. – Спасибо, что убрала после папиной трапезы.
Голова Люси показалась у вершины лестницы.
– Всегда пожалуйста. И, слушай, кое-кто хочет увидеть тебя.
Сердце Элены подпрыгнуло в груди.
– Кто?
– Мужчина. Я впустила его.
– О, Боже, – выдохнула Элена. Она выбежала из подвала с мыслью, что, по крайней мере, ее отец крепко спал после съеденного. Последнее, что ей нужно – так это чтобы он расстроился, обнаружив в доме посторонних.
Входя в кухню, она приготовилась сказать Риву, Трэзу или, кто там еще пришел, идти…
Светловолосый мужчина, окруженный аурой роскоши, стоял у дешевого стола, держа в руках черный портфель. Люси была рядом с ним, натягивая шерстяное пальто и собирая лоскутную сумку к дороге домой.
– Я могу вам помочь? – нахмурившись, сказала Элена.
Мужчина слегка поклонился, галантно коснувшись рукой груди, и, когда он заговорил, его голос был необыкновенно низким и очень культурным.
– Я ищу Элайна, урожденного сына Айса. Вы его дочь?
– Да, это так.
– Я могу увидеть его?
– Он отдыхает. В чем дело? Кто вы?
Мужчина посмотрел на Люси, потом запустил руку в нагрудный карман и достал удостоверение личности на Древнем Языке.
– Я Сэкстон, сын Тайма, и распорядитель Монтрега, сына Рема. Недавно он отправился в Забвение, не имея прямых потомков, и согласно моему исследованию кровных линий, ваш отец – ближайший родственник, и значит, его единственный наследник.
Брови Элены взмыли вверх.
– Простите, что? – Он повторил сказанное, но смысл все равно ускользал. – Я… ох… что?
Когда юрист снова повторил свое сообщение, мозг Элены туго соображая, попытался соединить точки [184]. Она естественно слышала о Реме, встречала это имя в деловых книгах отца… и его рукописи. Плохой мужчина. Совсем. У нее сохранилось смутное воспоминание о его сыне, ничего особенного, просто пережиток тех дней, когда она была достойной женщиной в кругах дебютанток Глимеры.
– Сожалею, – пробормотала она, – это так неожиданно.
– Понимаю. Я могу поговорить с вашим отцом?
– Он не… принимает, на самом деле. Плохо себя чувствует. Я его опекун. – Она прокашлялась. – По Древнему Праву я обязана признать его недееспособным по причинам… умственного характера.
Сэкстон, сын Тайма, слегка поклонился.
– Прискорбно это слышать. Есть декларация недееспособности?
– Внизу. – Она посмотрела на Люси. – Наверное, тебе пора?
Люси взглянула на Сэкстона и пришла к тому же выводу. Мужчина казался чрезвычайно нормальным, в костюме, пальто и с портфелем в руке, он буквально всем своим видом заявлял – «юрист». Его удостоверение также было законным.
– Я могу остаться, если хочешь, – сказала Люси.
– Нет, все будет в порядке. К тому же, скоро рассвет.