Это первые человеческие похороны, на которых присутствовала Хекс, и происходящее было совершенно чуждо ей, все это погребение, сначала в коробке, потом под землей. Одной мысли о том, чтобы быть засыпанной песком, достаточно, чтобы она глубже уткнулась в воротник своей кожаной куртки. Нет. Это не для нее. В этом отношении она была настоящим симпатом.
Только погребальный костер и точка.
У могилы священник, совершающий обряд, наклонился и подцепил немного земли серебряной лопаткой, затем взял ее в руку и произнес над гробом:
– Пепел к пеплу, прах к праху.
Человек бросил песчаные гранулы, и свежий ветер подхватил их. Хекс вздохнула, эта часть была ей знакома. По традициям симпатов, тела погибших поднимали на деревянные платформы и поджигали снизу, дым взлетал вверх и разносился так же, как эта земля, полностью во власти стихии. А что оставалось? Лишь пепел.
Конечно, симпата сжигали, поскольку никто не мог дать гарантии, что он действительно мертв, после того, как «умер». Иногда так и было. Иногда они просто притворялись, что умерли. Поэтому всегда стоило удостовериться.
Но тонкая ложь была присуща обеим традициям, не так ли? Унесенное ветром, свободное от тела, ушедшее из этого мира, но все еще часть его.
Священник закрыл Библию и склонил голову, и, когда все остальные последовали его примеру, Хекс снова огляделась, молясь, чтобы ублюдок Грэйди был где-то рядом.
Но, насколько она могла видеть и чувствовать, он все еще не объявился.
Вот дерьмо, посмотрите на все эти надгробия... вросшие в зимние коричневые холмы. Хотя они все отличались – высокие и тонкие, или короткие и низкие, почти у земли, белые, серые, черные, розовые, золотые – но среди этого разнообразия был какой-то центральный план, ряды мертвых располагались, как дома в каком-нибудь спальном районе, с асфальтированными переулками и деревьями вокруг них.
Одно надгробие привлекло ее взгляд. Это была статуя женщины в развевающихся одеждах, фигура смотрела вверх, ее лицо и поза были такими же безмятежными и спокойными, как пасмурное небо, которое она созерцала. Она была вырезана из гранита бледно-серого цвета, небесный свод такого же оттенка нависал над ней, и на мгновение было трудно определить, где заканчивалось серое надгробье, и начинался горизонт.
Встряхнувшись, Хекс посмотрела на Трэза, и, когда их взгляды пересеклись, он едва заметно покачал головой. То же самое сделал айЭм. Ни один из них не заметил присутствие Бобби.
Тем временем детектив Де ла Круз посмотрел на нее, и она поняла это не потому, что ответила ему тем же, а потому, что могла чувствовать, как меняются его эмоции всякий раз, когда на нее падает его взгляд. Он понимал, что она чувствует. Он действительно понимал. И часть его уважала Хекс за эту жажду мести. Но он держал себя в руках.
Когда священник отступил на шаг назад и заговорил, Хекс поняла, что служение у могилы закончилось, и она увидела, как Мария-Тереза первая подошла к богослужителю и пожала ему руку. Она была прекрасна в траурной одежде, ее черная кружевная вуаль смотрелась практически по-свадебному, чётки и крестик в руках делали ее благочестивой и похожей на монахиню.
Очевидно, что священник одобрял ее наряд, серьезное красивое лицо и все то, что она ему говорила, потому что он поклонился, сжав ее руку. От этого контакта между ними, его эмоциональная сетка наполнилась любовью, чистой, неразбавленной, целомудренной любовью.
Вот почему она обратила внимание на статую, осознала Хекс. Мария-Тереза выглядела в точности как эта женщина в одеждах. Странно.
– Хорошая служба, да.
Она обернулась и посмотрела на детектива Де ла Круза.
– Похоже на то. Я не специалист.
– Вы не католичка?
– Нет. – Хекс махнула Трэзу и айЭму, когда толпа разошлась. Мальчики везли всех на обед, прежде чем отправиться на работу. Еще одна дань уважения Крисси.
– Грэйди не пришел, – сказал детектив.
– Нет.
Де ла Круз улыбнулся.
– Знаете, из вас такой же собеседник, как и декоратор.
– Не люблю все усложнять.
– Только факты, мэм? Я думал, что это моя линия поведения. – Он взглянул на спины людей, идущих по направлению к трем припаркованным в переулке машинам. Одна за другой, Бентли Рива, микроавтобус Хонда и пятилетняя Камри Марии-Терезы исчезли из вида.
– Ну и где ваш босс? – тихо спросил Круз. – Я предполагал, что увижу его здесь.
– Он сова.
– А.
– Послушайте, Детектив, я сваливаю отсюда.
– Правда? – Он махнул перед собой рукой. – Каким образом? Или вам нравится гулять в такую погоду?
– Я припарковалась в другом месте.
– Серьезно? Вы разве не собирались задержаться еще ненадолго? Ну, знаете, посмотреть, не приедет ли кто еще.
– Нет. Зачем мне это?
– Действительно.
Последовала долгая-долгая пауза, во время которой Хекс смотрела на статую, которая напомнила ей Марию-Терезу.
– Хотите подбросить меня до моего автомобиля, Детектив?
– Да, конечно.
Немаркированный седан был таким же простым, как гардероб детектива, но, как и его тяжелое пальто, оказался теплым, и мощным, как и то, что скрывалось у него под одеждой, а двигатель рычал как тот, что капотом Корвета.
Де ла Круз нажал на газ и посмотрел на нее.
– И куда я еду?
– В клуб, если не возражаете.
– Это там вы оставили свой автомобиль?
– Меня сюда подбросили.
– А.
Пока Де ла Круз вез их по извилистой дороге, она уставилась на надгробия и на короткий миг задумалась обо всех этих телах.
И о Джоне Мэтью.
Она изо всех сил старалась не думать о том, что они сделали, и о том, как она ушла, оставив его огромное, твердое тело на своей кровати. Его глаза, когда он смотрел, как она выходит из комнаты, были полны горя, но она не могла себе позволить принимать его близко к сердцу. И не потому, что ей было наплевать, а как раз наоборот, потому, что ее это волновало слишком сильно.
Именно поэтому ей пришлось бросить его там, она не могла позволить себе снова остаться с ним наедине. Хекс уже попадала в подобную ситуацию, и закончилась она более чем трагично.
– Вы в порядке? – спросил Де ла Круз.
– Все хорошо, Детектив. А вы?
– Хорошо. Замечательно. Спасибо, что спросили.
Впереди показались ворота кладбища, железные решетки открывались в обе стороны.
– Я снова приду сюда, – сказал Де ла Круз, когда они притормозили и выехали на улицу за пределы кладбища. – Потому что я думаю, что Грэйди все-таки появится. Должен появиться.