Меня схватили огромные руки, и в ту же секунду лес огласился пронзительным воплем. Возле ног Мака прямо из-под земли выполз огромный корень, размером с небольшое дерево. До сих пор мне казалось, что время остановилось, я даже не понимала, бьется мое сердце или нет. Но все пришло в движение, когда острый корень прошел сквозь тело Мака, проткнув его насквозь.
— Нет, — одними губами прошептала я, но меня никто не слышал, никто не обратил на меня внимания. Тело волшебника изогнулось, его пальцы заскребли по траве, и земля окрасилась кровью.
Пикси слегка кивнула, стражи отпустили меня, и я бросилась к нему. Он не шевелился, его невидящие глаза были широко раскрыты и смотрели в небо.
— Мак, — шептала я, осторожно встряхивая безжизненное тело, — Мак, пожалуйста…
Его голова откинулась назад, и в этот момент на землю хлынул золотой дождь. Кровь застыла у меня в жилах, когда я поняла, что происходит. Магическая защита Мака превратилась в твердое вещество и отделилась от его тела; теперь его кожа была чистой и гладкой, как у ребенка. Дрожащей рукой я подняла одну из фигурок. Это была крошечная ящерка, застывшая в тот момент, когда собиралась юркнуть в укрытие. Рядом валялась змея длиной почти с мою руку, а недалеко от нее — орел величиной с мою ладонь.
Я молча смотрела на золотые фигурки. Я знала, что это означает, но не хотела этому верить. Вокруг нас собралась толпа зрителей, все принялись орать и улюлюкать, но я даже не взглянула в их сторону. Пока не появились корни.
Если до этого я считала, что их очень много, то теперь поняла, какое огромное количество корней питает даже самое маленькое дерево. Внезапно они оказались повсюду, они выползали из леса, из-под земли, из кустов. Одни принялись слизывать лужу крови, образовавшуюся на тропе, другие набросились на тело Мака, как голодные акулы. Гибкие прутья хлестали меня, будто деревянные кнуты, в то время как возле мертвеца кипела бурная деятельность. Корни впивались в тело, обвивая его, словно саван. Внезапно одна толстая ветка так хлестнула меня по животу, что я согнулась пополам. Я упала на колени, а когда поднялась, Мака уже не было. Там, где только что лежало его тело, не осталось ничего, кроме торчавших из грязи нескольких золотых фигурок.
Пикси что-то сказала стоявшему рядом с ней стражу-великану, и тот со всех ног бросился выполнять приказание. Последним, что я увидела перед тем, как меня сунули в мешок, было грузное тело, заслонившее собой тропинку. Помню, как меня взвалили на плечо; затем перед глазами все померкло, и я провалилась в темноту.
Я очнулась в холодном поту, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем. Вокруг стояла непроницаемая тьма. От ужаса я даже не смогла закричать. Мне казалось, что рядом что-то шевелится и сейчас оно меня схватит. Но минута проходила за минутой, ничего не происходило, и я понемногу начала приходить в себя. Грудь болела так, словно я пробежала несколько миль; больше всего на свете мне хотелось свернуться клубком и лежать, пока боль не утихнет, однако позволить себе такую роскошь я не могла. Нужно было выяснить, где я нахожусь и что со мной сделали.
Ощупью я выяснила, что лежу на грубом топчане, без одежды, под коротким жестким одеялом. Вокруг были каменные стены. Голова гудела нещадно, перед глазами стоял туман. Я вспомнила о том, что едва не случилось со мной, и задрожала. Лихорадочно ощупав свое тело, я убедилась, что со мной все в порядке, если, конечно, не считать многочисленных синяков и ссадин. Особенно глубокая оказалась на руке; она была в форме орлиной лапы и саднила больше остальных. Мне даже показалось, что она пульсирует в такт с моим сердцем.
Больше всего на свете мне хотелось помыться. Пошарив руками, я обнаружила возле двери ведро с водой, губку, кусок самодельного мыла и полотенце. На каменном полу не было ничего, кроме тонкого слоя соломы, да и та, по-видимому, высыпалась из тюфяка, на котором я лежала. В центре, между слегка наклоненными каменными плитами, находилось небольшое отверстие для стока воды. Сбросив одеяло, я скребла себя губкой до тех пор, пока от меня не стало пахнуть только мылом — и больше ничем.
Остаток воды я вылила на голову, однако и после этого я не ощущала себя чистой. Вытираясь полотенцем, я старалась не думать о Маке, но у меня ничего не получалось. Должно быть, эльфы собрали его вещи, потому все золотые фигурки были свалены в кучу возле топчана, холодные и неподвижные. Может, их сложили здесь нарочно, чтобы еще раз напомнить о бесполезности нашей хваленой магии в Стране эльфов. Если так, то я в таком напоминании не нуждалась.
Голова кружилась, я по-прежнему отказывалась верить в то, что с нами произошло. Перед глазами вставали одни и те же картины. Я слышала предсмертный крик Мака, видела, как он скребет пальцами по земле, пытаясь нащупать оружие, которого у него не было, потому что он отдал его мне.
А я его потеряла.
Я вновь попыталась вызвать энергию. Я слышала, как она бьется, словно огромная волна, но до меня она не доставала. Возможно, что-то глушило ее, не знаю. Немного привыкнув к темноте, я смогла разглядеть еле видимый свет, пробивающийся из-под двери, совсем слабенький, неясный. Я принялась исследовать свою тюрьму. Кроме топчана, в каморке не было ничего; выбраться из нее можно было только через запертую дверь или забранное решеткой окно, расположенное под самым потолком. Я завернулась в одеяло и сдвинула топчан ближе к окну, морщась от резкого скрежета. Забравшись на топчан, я смогла дотянуться подбородком до подоконника; пошарив руками, я обнаружила там лишь пыль да дохлого паука. Не было видно ни луны, ни звезд, зато прутья решетки были толщиной с мою руку.
Чтобы не дрожать от холода, я уселась на топчане и крепко обхватила себя руками. Купание и осмотр окна немного отвлекли меня от тяжелых воспоминаний, но теперь они навалились с новой силой. Чем больше я старалась не думать о Маке, тем больше страшных картин вставало в моей памяти. Я чувствовала зловонное дыхание на своем лице, видела голод в равнодушных глазах, чувствовала, как между ног шевелится скользкая бесформенная масса.
От этого я вновь задрожала, да так сильно, что застучали зубы. Чтобы взять себя в руки и вернуть способность мыслить, я попыталась разозлиться. Вот я сижу в каменном мешке, совершенно одна, голая и беспомощная. Черт, как я это ненавижу! Обычно в такой ситуации человек испытывает страх, но я чувствовала что-то другое, какой-то пронизывающий до костей холод и уверенность в том, что если я и выживу, то никогда больше не буду чувствовать себя в безопасности.
Я плотнее завернулась в одеяло, но могла бы этого и не делать. Холод проникал в меня не снаружи, а изнутри. Чтобы согреться, я принялась ходить по камере из угла в угол. Теплее мне не стало, зато немного прояснилась голова. Свои ошибки я проанализирую позже. Сейчас мне нужно отсюда выбраться. И уж потом я все сделаю для того, чтобы больше никогда, никогда не чувствовать себя такой беспомощной.
Я уже собралась вновь вызвать энергию, как вдруг рядом раздался знакомый голос.
— Поплывем домой мы, Кэтлин, через бурный океан, — ужасно фальшивя, выводил он.