Я вспомнила об орле, который совершил последний в своей жизни полет, и у меня сжалось сердце.
— Кэсси! — резко, как удар, прозвучал голос Билли. — Не надо… не сейчас! У нас нет защиты, а вампиры могут вернуться в любую минуту. Нам нужно уходить.
Я поискала глазами Майру, но без зрения Августы это было уже бесполезно. Убить ее призраки не могли. Чтобы высосать жизнь из здорового человека, требуется далеко не один призрак, а их было-то всего полтора. Кроме того, мне всегда не везло. Я быстро сконцентрировалась, чтобы вернуться в свое время до того, как Майра совершит свой великолепный выход, но, увидев вторую бомбу, остановилась. Я уже видела, на что способен дислокатор; как-то не хотелось испытывать его на себе.
Спрыгнув со сцены — далеко не так грациозно, как Августа, — я подняла с пола черный ящик. Его вес ничуть не изменился. Я потрясла ящик, но дух лишь улыбнулся. С налитыми кровью глазами и оскаленными клыками он выглядел довольно странно.
— Он там, уверяю вас.
— А теперь что? — спросила я, увидев, что его черты начинают расплываться.
— Я буду ждать, — серьезно и торжественно произнес он.
Что ж, для бессмертного несколько десятков лет — это очень мало.
Приткин приоткрыл глаза.
— Майра сбежала, — сообщила я, прежде чем он заговорил. Маг кивнул, но ничего не сказал. — Ты не видел Мирчу? — спросила я своего нового союзника.
Я была уверена, что вампир выжил, но все-таки хотела услышать это от кого-то другого.
— Я думаю, с ним все в порядке, — ответил призрак и начал бледнеть, но я жестом задержала его.
— Спасибо за помощь. Я знаю, ты это сделал не ради меня, но все равно спасибо. — Тут я кое-что вспомнила. — Постой, я ведь даже не знаю, как тебя зовут. Я — Кэсси Палмер.
Призрак стал бледно-розовым.
— До сих пор очень немногие интересовались моим именем, — довольным голосом произнес он. — У меня было много имен. Я их все время менял, в зависимости от того, в чьем теле находился. В Ирландии меня звали Эйлинг, в Индии — Сапна, во Франции — Эме. Называй меня как хочешь, Кэсси.
Призрак начал темнеть, став уже густо-розовым. Наверное, это был добрый знак, раз он вновь принялся цитировать Шекспира:
— «Когда при молниях, под гром мы в дождь сойдемся вновь втроем? — Как только завершится бой победой стороны одной» [20] .
После этого он опять начал бледнеть, и на этот раз я его не задерживала.
Ухватившись за край оркестровой ямы, Приткин влез на сцену. Потом перегнулся через край и протянул мне руку, но я сделала вид, что не замечаю ее. Отчего-то мне было неспокойно. Словно кто-то протянул мне кусочек пазла и я понятия не имела, куда его воткнуть.
— Ты не ранена? — долетел до меня голос Приткина.
— Нет. — Я все-таки решила принять его помощь и тоже взобралась на сцену.
И тут же из ямы послышались душераздирающие вопли. Стокер пришел в себя, но теперь, когда в нем не было инкуба, раненое тело дало о себе знать в полную силу. Боль от ожогов — это адские муки, и Стокер вопил как резаный. Приткин спрыгнул обратно в яму, но крики не утихали.
Я уже хотела последовать за ним, когда внезапно у меня перед глазами возникло видение и низкий бархатистый голос тихо произнес:
— Здравствуй, ходячее беспокойство.
Я не ответила, потому что едва не задохнулась от счастья. Значит, он жив, с ним все в порядке. Я приготовилась к боли — сейчас начнет действовать гейс, но ничего не происходило. Меня обдавали теплые волны, я заходилась от восторга, потому что он был рядом, но… при этом не происходило ничего необычного. Ну конечно, я и забыла — мы находились в прошлом и у этого монстра еще даже не выросли зубы.
Но ничего, скоро вырастут. Еще какие.
Я схватила ящичек. Точно такой, как у меня.
— Что это?
Темные глаза сверкнули.
— Я предлагаю тебе сделку.
Стокер, который только что извивался от боли, внезапно вылез из оркестровой ямы и медленно пошел по главному проходу к выходу из зала. Приткин зачем-то последовал за ним. Может быть, Мирча стер его память? Но зачем? Когда через много лет Приткин опишет свои приключения, у него получится прекрасный роман.
— Поторопись, — сказала я; Приткин лишь махнул рукой и скрылся в вестибюле.
Мирча улыбнулся; он был весь перепачкан кровью — с ног до головы.
— Ты что же, не собираешься преследовать ту юную чертовку, с которой затеяла войну?
— Что? — спросила я, с изумлением глядя на ящик, и тут до меня дошло, кто в нем находится.
Нет. Ни за что. Я так стремилась отыскать Майру, а теперь ее хотят бросить мне прямо на колени? Или, вернее, помахать ею у меня перед носом? Бред какой-то.
— В эту ловушку я хотел посадить моего брата, — сказал Мирча. — Но когда увидел, что его уже поймали, то решил использовать ящик для другой цели. Та молодая… женщина… совершила ошибку, когда побежала на балкон, чтобы оттуда полюбоваться на действие бомбы. Там я ее и нашел.
Поставив ящик с Майрой перед собой, Мирча положил руку на ящик с Дракулой.
— Сенаторы скоро вернутся, — сказала я, не в силах отвести взгляд от черного ящика, в котором находилась моя соперница. Не знаю почему, но у меня звенело в ушах. — Они все равно его убьют.
— Кого? — спросил Мирча. — Только не брата. Увы, но он погиб во время взрыва.
— Они найдут его по запаху.
— В ящике не найдут, — уверенно заявил Мирча.
Что ж, вполне возможно, что осматривать еще и ящики им просто не придет в голову. Им нужен Дракула, зачем им какие-то ящики?
— Почему ты плачешь? — спросилМирча и мягко провел рукой по моей щеке, вытирая слезы. Его прикосновение было ласковым и совсем невинным, однако гейс сразу проснулся. У меня перехватило дыхание; глаза Мирчи расширились.
Я отвела его руку.
— Пожалуйста… не надо.
Физической боли я не ощущала, меня мучила эмоциональная боль, и очень сильная.
Мирча вопросительно взглянул на меня, но я не стала ему ничего объяснять. К моему большому удивлению, он меня послушался.
— Если я не ошибаюсь, ты победила, — сказал он. — Но когда побеждают, то смеются, а не плачут.
— Эта победа досталась мне слишком большой ценой. Слишком.
— Так всегда и бывает.
Что-то поползло у меня по руке; я вздрогнула и взглянула вниз. По руке, дрожа от страха, ползла маленькая зеленая ящерка. Взглянув на меня большими черными глазами, она юркнула мне под локоть. Мирча рассмеялся.