— У меня получилось! — с торжествующим видом воскликнула Агнес и улыбнулась, глядя на меня.
Я молчала. Все мои старания, все жертвы оказались напрасны. Возможно, сила Агнес и возросла, но это было не ее тело. Рано или поздно она потеряет над ним контроль, более того — достаточно доли секунды, и тогда…
— Ты с ума сошла, — сказала я.
Приткин шагнул к ней, но она вскинула руку.
— У тебя нет на это права, — спокойно сказала она.
Маг бросил на меня быстрый взгляд; его глаза сузились.
— Она не сможет, — сказал он.
— Она должна это сделать, — ответила Агнес. — Помни, ты дал клятву.
Приткин подошел ко мне и опустился на одно колено. Почувствовав, как к руке прикоснулось что-то холодное, я опустила глаза: в моей руке лежал нож.
— Быстрее, — сказал маг. — Один удар, постарайся попасть в сонную артерию.
— Что? — не веря своим ушам, пролепетала я.
— Майра сама приговорила себя, — ответил он. — Ты это слышала. По всем законам — людей, магов, вампиров — за это полагается смерть.
Кусочки пазла начали складываться в единый рисунок. Мне не хотелось выяснять, какой именно.
— За этим я тебе и понадобилась? Ты знал, что так будет?
— Я поклялся, что всю свою жизнь буду охранять пифию и ее преемницу, — сказал Приткин. — Круг считал, что стоит ему отдать приказ, и я нарушу клятву, убью Майру, и тогда никто не сможет ничего доказать. Но когда я даю слово, я его держу. — Приткин печально улыбнулся. — Поэтому я так редко даю клятвы.
— Значит, я нужна была тебе вовсе не для того, чтобы не дать Майре сбежать, — с укором сказала я. — Ты хотел, чтобы я ее убила!
Выражение его лица не изменилось. Мы словно говорили о каких-то отвлеченных вещах — погоде, футболе…
— Если бы ради тебя мне понадобилось убить Майру, я бы это сделал, — спокойно сказал маг. — Но Агнес права. Только пифия способна держать в ежовых рукавицах свою преемницу.
— Мы говорим не о дисциплине! Майру не отошлешь спать, оставив без ужина. — Я взглянула на Агнес, ища у нее поддержки. — Речь идет о жизни и смерти!
Агнес равнодушно пожала плечами. В течение многих лет она воспитывала свою ученицу и, наверное, успела к ней привязаться, но сейчас на ее лице не было сожаления.
— Ты сама это сказала. Я не смогу с ней справиться.
— Если все пифии со временем становятся такими, то мне эта работа не нужна, — резко сказала я.
Голубые глаза внимательно взглянули на меня. В них стояла печаль.
— Но ты уже стала пифией.
Я почувствовала боль — незаметно для себя я схватилась рукой за острое лезвие ножа. Странно, но боль привела меня в чувство. Я энергично тряхнула головой.
— Нет. Мы найдем другой выход.
Агнес ласково взглянула на меня. Странно было видеть на лице Майры нежное и мягкое выражение.
— Другого выхода нет. Что ты собираешься с ней делать? Прятать в рукаве? Повсюду таскать с собой? В один прекрасный день она все равно сбежит. Я хорошо ее обучила. — Выражение лица Агнес стало резче. — Кроме того, наказание преступника — часть твоей работы. Таково правило.
— Не я устанавливала эти правила, — хрипло сказала я.
— Кому-то все равно придется это сделать, — твердо сказала Агнес. — Придется взять ответственность на себя. И нравится это тебе или нет, но этот «кто-то» — ты.
Я судорожно сглотнула. По щекам текли слезы, но я их не замечала. Еще одна смерть, и не просто по моей вине, а от моей руки? Такого плана у меня не было. И быть не могло. Я хотела победить, но не такой же ценой! Я устала от бесконечных смертей, особенно тех, что случились по моей вине. Во рту появился горький привкус.
— Не могу.
Агнес наклонилась и взяла меня за подбородок.
— Ты еще даже не начала узнавать, на что ты способна. Но ничего, скоро ты все поймешь. — На ее лице появилась добрая печальная улыбка. — Как бы мне хотелось учить тебя, Кэсси, — сказала она и взглянула на Приткина. — Ей понадобится помощь, — просто сказала она.
Приткин вновь опустился на одно колено; он был очень бледен.
— Я знаю, — сказал он.
Агнесс кивнула и посмотрела на меня. На секунду ее лицо исказилось, но она тут же овладела собой.
— Я бы никогда не смогла научить тебя всему, что ты должна знать, — продолжала она, — но один урок я тебе все же дам.
Внезапно в ее маленькой ручке сверкнул нож.
— Агнес, нет! — крикнула я и бросилась к ней, но было уже поздно.
Она не колебалась ни секунды. Когда я подбежала к ней, она упала на колени; по снежно-белому платью Майры потекла алая кровь, и ее тело мягко опустилось на пол — бледное пятно на фоне яркой краски.
Я лихорадочно озиралась по сторонам, но духа нигде не было видно. Ни Агнес, ни Майры. Я обернулась к Приткину, он все еще стоял на коленях и смотрел, как по полу расплывается кровавое пятно. Он стал похож на растерянного ребенка — но только на мгновение. Через секунду лицо мага приняло обычное выражение.
— Где она? — дрожащим от страха голосом спросила я. — Я ее не вижу!
Он посмотрел на меня блуждающим взором. Я перевела взгляд на Майру — от слез перед глазами все расплывалось; трудно было сказать, где кончается ее окровавленное платье и начинается кровавая лужа.
— Приткин!
— Она ушла.
— То есть как это — ушла? — набросилась я на него. — Куда ушла? Переселилась в другого призрака?
— Нет.
Маг поднялся с колен, подошел к телу Майры и что-то прошептал. И сразу вокруг тела заплясали языки пламени, отбрасывая тени на старый деревянный пол, на пышные золоченые украшения сцены, но то не был обычный огонь. Стройная фигурка, которая находилась в самом сердце огня, мгновенно превратилась в пепел и исчезла, оставив после себя лишь обугленные доски пола. Приткин обернулся ко мне. Его глаза были полны боли.
— Просто ушла, и все.
Я упрямо покачала головой.
— Нет! Майру мы где-нибудь спрячем, а Агнес найдет себе другое тело! Я ей помогу. Все не может, не должно так закончиться!
Маг до я боли сжал мои руки.
— Неужели ты до сих пор ничего не поняла?
— Что я должна понять? Она погибла ни за что! — говорила я, захлебываясь слезами; перед глазами все плыло и качалось, сливаясь в одно неясное пятно. Агнес не могла исчезнуть. Прежде я думала, что живу сама по себе, и не понимала, что на все сил у меня просто не хватит. — Я вернусь, я спасу ее… — начала я, но маг тряхнул меня так, что у меня стукнули зубы.
— Госпожа Фемоноя умерла, выполняя свой долг. Она была величайшей пифией. Не смей ее позорить!