– А как же иначе! Я должна вернуться к верониканцам! Теперь я несу за них ответственность, они же в меня верят!
– Вероника, ты что? Действительно возомнила себя Сверхобезьяном?
– Не возомнила. Я и есть Сверхобезьян.
Улисс уставился на девочку со смешанным выражением изумления и иронии. Вероника замялась.
– Ну… Так получилось… В любом случае, теперь ничего не поделаешь. Я должна стать Сверхобезьяном для тех, кто верит, что я – это он. Уж такова моя судьба…
– Твоя судьба?
– Ну да.
– Твоя судьба? – На этот раз Улисс сделал акцент на слове «твоя».
– А чья же еще? – недоумевала девочка.
– То есть, если не ты, то кто?
– Ну да…
Улисс вздохнул.
– Вероника, ты же прекрасно понимаешь, что эту якобы судьбу тебе подкинули Карл и Магда – тем, что поиграли с линиями на твоей ладони.
Девочка не ответила. Она выглядела растерянной.
– Одного не пойму… – задумчиво произнес Улисс. – Зачем им это нужно? Чего они таким образом добиваются? Если это месть мне, то какая-то она уж очень загадочная.
– А при чем тут ты?
Вместо ответа Улисс сказал:
– Вероника, ты должна мне рассказать все. С самого начала.
Вероника немного поразмыслила, а потом кивнула…
Она рассказала все. И о том, как ее никто не ценил, и как она встретила Карла и он рассказал ей про «Принцип скверного мальчика», и о том, как она безуспешно пыталась стать плохой, как брала пример с хулигана Феликса…
В этом месте Улисс не выдержал и перебил:
– Принцип скверного мальчика! Как же, знаю! Был в моей школе один такой парень, действовал по этому принципу.
– Получилось? – оживилась Вероника.
– Еще как! Он творил ужасные вещи, но однажды перевел старушку через дорогу или, на всякий случай, через две, и о нем сразу же заговорили хорошо. Но потом его хитрость раскусили, а самого парнишку побили. Сильно. Дело в том, что эта система работает хорошо, но недолго. Про последствия-то Карл от тебя утаил.
Вероника продолжила. Она рассказала, как Карл вызвался ей помочь и привел к своей сестре, якобы чтобы та прочитала ее судьбу, а демоница вместо этого попыталась Вероникину судьбу изменить, и как Магда не успела завершить свое дело, потому что Вероника сбежала и оказалась в мире Лиса Улисса, на мгновение увидев Нижний мир.
– Ага, – задумчиво произнес Лис Улисс, когда девочка замолчала. – Значит, тогда она не изменила твою судьбу до конца. И завершила свою работу только теперь. После чего взяла да спокойно тебя отпустила. Почему? А потому что знала, что ты и так сделаешь то, что нужно ей и Карлу. Вопрос только в том, что именно им нужно. Ты не знаешь?
Вероника пожала плечами.
– Погоди-погоди! – Улисс нахмурил лоб и потер виски. – Кажется, я уловил. Ты сбежала от Карла и Магды, попала в наш мир и угодила к брату Нимроду, который тебя использовал в собственных целях. После чего наши демонические друзья вновь до тебя добираются, Магда завершает изменение твоей ладони и тут же отпускает. И что же ты? Ты стремишься вернуться к брату Нимроду! Ага!
– Что ага? – недовольно спросила Вероника. – Я ничего не понимаю.
– Это именно то, что нужно Карлу и Магде! – воскликнул Улисс. – Чтобы ты оказалась с братом Нимродом! Они с самого начала этого хотели! Только в первый раз это произошло преждевременно, так как Магда изменила твою судьбу лишь частично. Поэтому ты воплотила только часть их плана, и поэтому они так стремились до тебя добраться. И теперь, когда твоя ладонь изменена полностью, ты сама возвращаешься к брату Нимроду, чтобы довершить начатое!
Вероника недоверчиво покосилась на Улисса.
– Да ну, ерунда. Я сама хочу вернуться. Потому что чувствую себя ответственной за тех, кто в меня верит. Мы в ответе за тех, кого приручили. Это, между прочим, тоже лис сказал.
– Не стану спорить с незнакомым мне лисом, – улыбнулся Улисс, – однако замечу – кто кого приручил, еще большой вопрос. Вероника, как же ты не понимаешь? Ты не сама идешь к брату Нимроду, тебя направляют измененные линии судьбы. Это нужно не тебе, а демонам. Зачем – пока не ясно, но очевидно, что они надеются таким образом причинить огромный вред моему городу и, видимо, мне.
– Чепуха! Это мое собственное желание! – рассердилась Вероника и резко встала. – С меня довольно! Меня ждут мои верониканцы!
Она решительно зашагала к невзрачному строению, которое вело в Верхний мир, в подземелье замка графа Бабуина.
– Почему бы тебе не стать Константином? – бросил ей в спину Улисс.
Вероника остановилась.
– Или почему бы тебе не стать мной? – сказал Улисс.
Девочка повернулась.
– Ты о чем? – спросила она одновременно и раздраженно, и обеспокоенно.
– Стань Бертой. Евгением. Хулиганом Феликсом. Сверхобезьяном. Братом Нимродом. Короче, кем угодно, только не Вероникой.
Девочка молчала. Решительный настрой ее покинул.
– Думаешь, Карл и Магда случайно выбрали именно тебя? – продолжал Улисс. – О, нет! Ты отлично дала понять, что ты именно та, кто им нужна.
Вероника приблизилась к лису и снова уселась рядом.
– Почему?
– Потому что ты рассказала Карлу, что стремишься стать Феликсом. Или, если говорить обобщенно, ты продемонстрировала готовность не идти собственной дорогой. И Карл с Магдой увидели в тебе превосходный материал для воплощения своих идей.
– Материал? – поморщилась Вероника.
– Да, вроде глины. Ты показала, что из тебя можно вылепить, что угодно. Возможно, в противном случае Магде и не удалось бы изменить линии на твоей ладони.
– Так не бывает. – Вероника сделала попытку рассмеяться, но смех получился искусственный и неубедительный.
– Бывает по-всякому, – возразил Улисс. – Магда колдует над ладонью, а кто-то другой, – скажем, Магистр, – внушает бредовые идеи. Но цель одинакова – сотворить марионетку из того, кто готов отказаться от своего «я», кто боится или стыдится самого себя, кому кажется, что лучше быть не собой, а кем-то другим. Якобы так будет правильней и надежней.
– Кто такой Магистр? – глухо поинтересовалась Вероника.
– Один весьма неординарный господин, с которым мы с Марио недавно столкнулись. Магистр находил ребят, подобных тебе, боящихся обрести собственную судьбу и потому готовых принять за нее тот бред, что им внушал Магистр. Он лепил из них, что хотел. Думаю, он бы обрадовался встрече с тобой. Тебе нравится фраза «Сфинксы Преисподней»?
– Да.
– Точно бы обрадовался.
Они немного помолчали, а затем Улисс сказал: