Прежде чем взять ключ, я помедлил. Потом повернулся и попробовал, не подходит ли он к замку. Что-то лязгнуло, и дверь открылась. Из помещения повалил, едва не сбивая с ног, отвратительный запах застарелого шнапса и паленой резины.
– Вот и все, что осталось от Шоукросса, – его вонь, – сказал Демпси. – Ну что, попробуете попросить помощи по рации?
– Да, – сказал я, – если удастся пробиться в Дарвин, я попрошу прислать первый же освободившийся воздушный корабль, чтобы забрать отсюда меня и всякого, кто еще захочет покинуть остров.
– Лучше скажите, что дело дошло до крайности. – Демпси сделал неопределенный жест в сторону поселка. – Не слишком обольщайтесь на их счет. Есть полдюжины поводов к восстанию. Если Оллсоп докопается до Шоукросса, то этих поводов будет еще больше. Китайцы сейчас в настроении перерезать всех малайцев, а если белые вмешаются, они, вероятно, объединятся между собой и для начала убьют всех нас. Истинная правда, – слабое подобие улыбки мелькнуло на его губах. – И я это знаю. В конце концов, у меня хороший контакт с туземцами. Куда лучше, чем это обычно бывает у белых. Шоукросс – это только начало.
Я кивнул:
– Я передам это в Дарвин.
– Вы умеете работать с рацией?
– Меня немного учили, когда я сдавал на патент.
Демпси зашел за мной следом в темное и грязное помещение бюро. Здесь валялось множество пустых пивных банок, бутылок и всякого хлама от сломанных приборов. Демпси открыл ставни, и свет просочился сквозь пыльные стекла. В углу я увидел аппарат – вероятно, это и была рация. Я пробрался к нему, перелезая через кучи грязи и хлама, вываленного на пол.
Демпси показал мне на педаль под скамьей. Я сел и поставил на нее ногу. Она повернулась, сперва медленно, затем дело пошло легче.
Демпси осмотрел рацию.
– Вроде постепенно нагревается, – сказал он. Он начал возиться с прибором. Из трубки донеслось легкое потрескивание. Он снял ее, послушал, покачал головой. – Трубы, наверное. Дайте-ка я попробую.
Я встал, и Демпси опустился на стул. Спустя некоторое время он нашел отвертку и отвинтил корпус.
– Я так и думал, трубы не в порядке, – сказал он. – За вами на другой скамейке должна быть коробочка с запасными трубками. Вы не могли бы мне передать их?
Я нашел коробку и поставил рядом с ним. Он продолжал возиться.
– Вы изучали радиодело на воздушном корабле? – спросил я.
Он сжал губы и продолжал работу.
– Как вы вообще здесь оказались? – продолжал вгрызаться я со своими вопросами. Любопытство пересилило даже чувство такта.
– Не ваше сраное дело, Бастэйбл. Так, теперь должно заработать, – он завинтил последнюю трубу, начал нажимать на педаль, затем закашлялся и откинулся на стул. – Просто слишком ослаб, – сказал он. – Займитесь лучше педалью, если вам с ноги…
Он зашелся в новом приступе кашля, когда встал, и я занял его место.
Покуда я нажимал на педаль, он снова повернул рычажки, пока наконец в наушниках не раздался слабый голос. Демпси повернулся и поправил микрофон:
– Алло, Дарвин. Говорит Роув Айленд. Прием.
Он нажал на кнопку.
– Нет, мне очень жаль. Я не знаю наших проклятых позывных. Более того, радиста нашего убили. Нет, здесь не военная база. Это Роув Айленд в Индийском океане. Гражданское население в опасности.
Покуда я продолжал давать ток в генератор, нажимая на педаль, Демпси объяснял Дарвину наше положение. Возникла суета, потребовалось время – примерно двадцать минут мы ждали, пока радист консультировался, затем еще большая неразбериха, когда начали локализировать остров, и наконец Демпси откинулся на спинку стула и вздохнул.
– Благодарю, Дарвин.
Снимая наушники, он глядел сквозь меня:
– Вам повезло. Через один или два дня здесь может быть один из их патрульных кораблей, если его не собьют. Можете попрощаться с остальными, собрать вещички и тю-тю.
– Я очень благодарен вам, Демпси, – сказал я. – Не думаю, что без вас мне бы удалось пробиться.
Сложности с рацией окончательно вымотали его. Он встал и медленно побрел по бюро, отбрасывая одну за другой бутылки, покуда не нашел почти полную бутылку рома. Он отвинтил пробку, сделал изрядный глоток и затем протянул ее мне.
Я взял и тоже глотнул рома. И едва не задохнулся. Сосуд содержал довольно-таки крепкое пойло. Я вернул бутылку и чрезвычайно внимательно стал смотреть, как он допивает ром.
Мы покинули бюро и побрели по аэропарку. Когда мы приблизились к мачте, Демпси остановился и взглянул вверх через распоры. Пассажирский лифт стоял наверху – вероятно, был оставлен там, когда большинство европейцев поспешно эвакуировалось с острова.
– Этот не потянет, – заметил Демпси. – И обслуживать его некому, даже если бы он был в приличном состоянии. Кораблю придется садиться прямо на землю. Довольно трудное дело. Тут уж всем надо браться за дело.
– Вы мне поможете?
– Если буду в здравом рассудке.
– Я слышал, что вы служили когда-то на воздушном корабле, – сказал я.
И тотчас же пожалел о своем любопытстве, потому что на его лице проступило странное выражение боли и нехорошего веселья.
– Да. Да, служил. Правда, очень недолго.
Я оставил эту скользкую тему.
– Идемте, я угощу вас.
* * *
Ольмейер сидел на обычном насесте за стойкой бара и читал свою книгу. Гревса не было. Голландец бросил на нас взгляд и кивнул. О вчерашнем он не проронил ни слова, и я тоже не говорил об этом. Я рассказал, что нам удалось связаться с Дарвином и что будет отправлен воздушный корабль. На голландца это произвело сильное впечатление. Думаю, он наслаждался своей ролью последнего из могикан. Лучше уж иметь клиентов, которые не могут заплатить, чем вообще не иметь – вот кредо Ольмейера.
Демпси и я потягивали наши напитки за столом возле окна.
– Вы оказали мне большую помощь, Демпси, – сказал я.
Он бросил на меня циничный взгляд сквозь стакан.
– Помощь? Вероятнее всего, я оказал вам медвежью услугу. Вы что, действительно хотите вернуться назад, в эту кровавую кашу?
– Считаю это своим долгом.
– Долг? Броситься грудью защищать последние останки подыхающего империализма?
В первый раз я слышал от него нечто вроде политического мнения. Я был поражен. Он что, красный? Мне не шел на ум ответ, который не был бы грубым.
Демпси опрокинул в свою глотку остатки скотча и неподвижным взглядом уставился на аэропарк. Теперь он заговорил точно сам с собой.
– Все это только лишь вопрос власти. И очень редко – вопрос справедливости, – он бросил на меня острый взгляд. – Не играйте со мной в отца-покровителя, Бастэйбл. Мне совершенно не нужна ваша дружба. Благодарю покорно. Если бы вы знали… – он замолчал. – Еще по одной?