Она не перебивала, ожидая продолжения. Она знала, что он расскажет все, раз уже начал.
– Я был в Дананге один день, за припасами приехал. Ну и закрутился, запутался в этих улицах. Какой-то переулок занюханный, бараки… Вылез из джипа и стал спрашивать, как проехать туда-то, и вдруг этот… этот крик.
Он остановился, глядя себе на руки.
– Она была ребенком еще, лет пятнадцати, от силы шестнадцати. Маленькая такая, фунтов девяносто, не больше. Ей было никак не справиться с ним. Ну и меня просто понесло. Оттащил его, швырнул на землю. А он встал и кинулся на меня. Мне ничего не оставалось, кроме как отбиваться. Когда я перестал бить, он уже не двигался. Я обернулся и увидел, что он сделал с девочкой… вся в крови была…
Гай потер лоб, словно стараясь стереть из памяти видение.
– И тогда я увидел, что вокруг собрались люди, вьетнамцы, смотрят на меня. Одна женщина подошла ко мне и стала шепотом объяснять, что мне надо уходить оттуда, что они избавятся от тела сами. Тогда я понял, что он готов.
Они долго так сидели, не касаясь друг друга и ничего не говоря. Он только что признался в убийстве. Но она не винила его, ее лишь охватила печаль из-за той девочки, из-за всех неоглашенных жертв войны.
– Что было потом? – осторожно спросила она.
Он пожал плечами:
– Я убрался. Никому ни слова не сказал. Думаю, мне и самому было страшно. А спустя несколько дней я услышал, что нашли тело солдата на той стороне города. Его смерть приписали рукам местных. Вот и конец истории. Но это я думал, что конец.
– А как «Эриал груп» разузнала об этом?
– Понятия не имею.
Он беспокойно встал и подошел к окну, из которого видна была тускло освещенная дорожка.
– Там было человек пять свидетелей, все вьетнамцы. Слух как-то разошелся, дошел до «Эриал груп». Я одного не понимаю: почему они так долго ждали?
– Ну, может быть, они только что и узнали.
– А может быть, ждали удобного случая. – Он повернулся к ней: – Тебе не кажется подозрительным, что мы оказались вместе во всей этой истории? Что мы «случайно» встретились на вилле у Кистнера? Что тебя «случайно» понадобилось добросить до города?
– Да, и что человек, которого тебе поручили отыскать, «случайно» оказался моим отцом…
Он кивнул.
– Они нас используют, – сказала она и добавила в порыве ярости: – Они меня используют!
– Не тебя одну.
Она взглянула на него.
– Что будем делать?
– Утром же полечу в Ханой, все выведаю.
– А я?
– Оставайся рядом с Айнхом и его людьми.
– Это бредни какие-то.
– Ну а ты что предлагаешь?
– Я? С тобой полечу.
– Ты усложнишь ситуацию. Если твой отец жив, то, будь уверена, я найду его.
– А потом что? Сдашь его? Сдашь им, чтоб молчали про тебя?
– Черт с ним – с молчанием, надоело! Мне теперь правда нужна.
Она стащила с кровати упакованный чемодан и поставила его у двери.
– Да с какой стати я еще спорю с тобой? Не нуждаюсь я в твоем разрешении, и ни в чьем не нуждаюсь. Он мой отец. Его лицо, его голос узнаю только я, только я узнаю его спустя двадцать лет.
– И только тебя могут укокошить. Или ты за этим и идешь, Мэйтленд-младшая? Вот черт… – Он усмехнулся. – Да у вас это в роду, наверное. Ты такая же чокнутая, как и твой папаша. Ведь ему нравилось на мушке у кого-то висеть, да? Он был охотник до острых ощущений, и ты такая же. Признай же это, ведь настал твой звездный час!
– На себя посмотри.
– Я не ради острых ощущений на это иду. Мне просто иначе было нельзя, не было выбора.
– А у меня что, был, что ли, выбор?
Она повернулась, но он удержал ее за локоть и повернул к себе. Он стоял вплотную к ней, так что она даже испытывала боль, глядя на него.
– Оставайся в Сайгоне.
– Да ты, я смотрю, действительно хочешь избавиться от меня.
– Я хочу твоей безопасности.
– С чего бы это?
– Потому что я… тебя…
Он замолчал. Они смотрели друг на друга и тяжело дышали, так, что даже не могли говорить. И, не проронив больше ни слова, он придвинул ее к себе.
Последовал поцелуй, но такой, что она едва удержалась на ногах. От него исходила грубая мужественность: небритый подбородок, мозолистые руки, поношенная рубашка. Сами собою ее руки сомкнулись вокруг его шеи, потянули его к себе. Он не сопротивлялся. Он прижался к ней, и тут ей вспомнился ее сон: раскачивающаяся палуба корабля, звездное небо, его лицо над ее лицом. Будь ее воля, это произошло бы здесь и сейчас. Он уже явно тянул ее к постели, и ясно было, что если они упадут на матрас, то он ею овладеет, а она уступит, и готово дело. Да и что такого? Ведь она действительно желала его.
«Даже если это самая страшная ошибка в моей жизни?»
Она стукнулась ногой о край кровати, и это отрезвило ее. Она оттолкнула его на расстояние вытянутой руки.
– Не сейчас.
– А по-моему, как раз сейчас.
– Мы просто запутались…
– А по-моему, наоборот – связались, – сказал он тихо.
Тогда она прошагала к двери и рывком распахнула ее.
– Я думаю, тебе пора.
– Не пойду я.
– Пойдешь.
Он прочно стоял на ногах, словно вросший в землю, и вся его фигура говорила, что он не собирается уходить.
– Кажется, кто-то забыл, что его жизнь в опасности.
– Да, но в данном случае эта опасность исходит от тебя.
– Я всего-навсего поцеловал тебя. Всего лишь поцелуй! Неужели это так взбудоражило тебя, Вилли?
Она чуть не закричала: «Еще как! Ведь меня никто в жизни так не целовал!»
– Я не уйду, – произнес он тихим голосом, – я тебе сейчас нужен и, вынужден признать, ты мне тоже нужна, ты приведешь меня к Биллу Мэйтленду. Я не притронусь к тебе, если ты так хочешь, но и не уйду.
Она сдалась. Никакие уговоры не сдвинули бы его с места. Дверь захлопнулась, и она вернулась на кровать.
– Боже, как я устала. У меня нет сил с тобой спорить. До того измоталась, что даже перестала испытывать страх.
– Это-то самое опасное. Ты исчерпала весь адреналин, в таком состоянии голова туго соображает.
– Все, с меня хватит.
Она повалилась на кровать с ощущением, что каждая косточка в ее теле разложилась на атомы.
– Мне уже все все равно, я просто хочу спать.
Ему не нужно было отвечать, они оба знали, что прения закончились, и не в ее пользу.