Было что-то роковое в начавшемся необратимом изменении. Люгер не знал, как сопротивляться ему. Его разум опять помутился, и перед глазами замелькали нездешние огни. Эти световые пятна сменились зловещими вспышками, выхватывавшими из темноты мрачную каменистую равнину, на которой лишь кое-где росли деревья. Гигантские стволы напоминали кости какого-то фантастического животного, обработанные ветрами и дождями. На их вершинах с душераздирающим скрипом медленно раскачивались замки с овальными окнами. Светильники, укрепленные на ветвях, бросали на равнину лучи неверного света. Вокруг омертвевших стволов вились лестницы с тысячами ступеней – почти безнадежный путь для всякого чужака, попавшего в это жуткое место…
Таков был ландшафт, запечатленный в бездонной памяти мокши. Таков был мир, из которого пришли Ведьмы тысячелетия назад – вот что открылось Люгеру, когда его разум начал растворяться в гораздо более древней и невероятно сложной сущности. Снова его искушали силой и нечеловеческой магией. Он мог бы стать частью чего-то большего… но какой ценой? На самом деле это было сродни похищению души. И постепенно он терял себя…
Как умел, он боролся с тем, что казалось ему всего лишь очередным наваждением. Большую часть поля зрения заняла фигура старика. Судя по запаху гнили, Люгер уже находился внутри кокона. Мокши приблизился вплотную, и внезапно Слот ощутил себя висящим в воздухе без всякой опоры. Его глаз коснулась обжигающая молочно-белая пелена, и на какое-то время он перестал видеть.
Затем он начал различать проблески мягкого зеленого света. Его источником было тело старика, к тому моменту успевшего избавиться от своей одежды. Обнаженный мокши являл собой отвратительный образ человеческой дряхлости, отягощенный немыслимой древностью заключенного в нем сознания. Искры пробегали по коже, похожей на выбеленный вспышкой молнии пергамент, по острым выступам ребер и ключиц, по сморщенному бесполезному органу ниже глубокой впадины живота. Беззубый рот был полуоткрыт, а глаза уже начали стекленеть, превращаясь в подобия отполированных прибоем камней. Пальцы на руках и ногах были сведены судорогой…
Люгер сделал несколько шагов назад, пока не ощутил непреодолимое сопротивление, словно уперся спиной в упругую стену. Между тем его по-прежнему окружал неземной пейзаж. Умирающий старик снова очутился рядом и протянул к Стервятнику руку ладонью вперед. В свете зеленой звезды, горевшей над изломанным горизонтом, Люгер успел заметить, что все линии на этой ладони уже исчезли. Гладкая и твердая, как дерево, рука толкнула его в грудь, и этого толчка было достаточно, чтобы опрокинуть Люгера навзничь. Опора предательским образом исчезла. Он ударился затылком о землю, и раздался гул – будто колокол зазвонил где-то в отдалении…
Мокши тотчас навалился на него сверху. Тело старика оказалось неожиданно тяжелым и твердым, словно каменная плита надгробия, в то время как тело Стервятника сделалось бессильным и непослушным, точно в кошмарном сне. А потом холодные губы старика нашли его губы…
Люгера едва не вывернуло от нестерпимого отвращения. Чужое, зловонное и ледяное дыхание струей хлынуло в его глотку, и он почувствовал, что это нечто большее, чем извращенный поцелуй, – в него переливалась мистическая сила, незримая, но подлинная сущность мокши, которая давала знать о себе только своим влиянием – так Слот порой испытывал непреодолимую притягательность зла.
Но теперь он внезапно ощутил себя гостем в собственном теле. У него отбирали то последнее, чем он еще владел. Его охватил ужас, по сравнению с которым все пережитое прежде казалось легким волнением.
Плоть старика прилипла к его коже, и обоих пронизывал сильный зуд.
Глаза мокши потекли, как тающий лед, – вязкая жидкость заливала глазные впадины Люгера и собиралась в них стеклоподобными лужицами. Отвердевающий язык длинной сосулькой свешивался в рот Стервятника, и тот уже не мог сомкнуть челюсти – темная сила продолжала беспрепятственно вселяться в него, захватывая власть над телом…
Когда поток иссяк, старик, лежавший на Люгере, превратился в мумию, из которой невероятным образом быстро и безболезненно вынули жизнь. Настолько быстро, что трупу уже не угрожало разложение. И кроме того, тело мокши сделалось очень сухим и легким.
Когда Люгер, собрав оставшиеся силы, попытался сбросить с себя мертвеца, ему удалось это неожиданно легко. Мокши откатился в сторону. Слот услышал хруст рвущейся кожи, а затем – тихий шорох, с которым, как он догадался, с головы трупа осыпались волосы.
Несмотря на стремительное, не похожее ни на одну изведанную им опасность, нападение, Люгер все же успел осознать, что и мокши столкнулся с чем-то непредвиденным. Это позволило Стервятнику выиграть немного времени, и он начал яростно сопротивляться, избегая окончательного уничтожения.
Вскоре он уже ощущал себя вместилищем нескольких чужеродных душ, но только бестелесный мокши был его смертельным врагом. Остальные явились на зов, когда Люгер бросил свое земмурское имя в глубину бездонной внутренней пропасти…
* * *
Мокши не ожидал сопротивления и поспешил избавиться от своего прежнего одряхлевшего тела. Но и Люгер далеко не сразу сумел вернуть себе утраченное. Его сознание оказалось заключенным в нематериальную пещеру, из которой ему открывалась только малая часть происходящего.
Темные древние силы сражались за обладание его плотью; он испытывал мучительную внутреннюю трансформацию, подвергаясь доводящему до безумия натиску мокши. Но Люгеру пришлось пройти и через не менее трудное перерождение, когда начала действовать магия Земмура. Рыцари Востока, умеющие замедлять и останавливать бег времени, впервые противостояли тому, чего не было в известных им мирах, и впервые встретили равного себе противника, хотя полем битвы оказалось всего лишь человеческое тело.
…Люгер лежал, не в силах шевельнуть даже пальцем, и его попеременно бросало то в холод, то в жар. Порой ему вдруг изменяли органы чувств, и тогда он погружался во мрак, где должен был господствовать «чистый разум», но не было ничего, кроме угасающей мысли и нарастающего ужаса. Затем так же неожиданно возвращалось зрение, однако это было «чужое» зрение, и он снова начинал видеть неземные пейзажи и бесконечно сложные, непрерывно меняющиеся узоры, неподвластные обычному человеческому восприятию; он слышал неописуемые звуки или музыку запредельности; он ощущал, как с него сдирают кожу, но нечем было исторгнуть крик боли…
Когда мокши удалось на какое-то время завладеть его памятью, Люгер потерял представление о прошлом; былая жизнь рассыпалась на фрагменты, среди которых не осталось ничего, связанного с Сегейлой и Мортом. Зато в изобилии появились ложные воспоминания, наделившие Слота самоубийственной иллюзией силы, и он наверняка попал бы в эту ловушку, если бы не помощь земмурских рыцарей.
Стервятник понял, как сплетаются нити проклятых судеб: словно внутри него кто-то безостановочно перетасовывал колоду Оракула и карты неизменно выпадали в неблагоприятных позициях – только одни предрекали гибель в отдаленном будущем, а другие обещали скорую смерть.