Пленные охранники не стали ждать — разбежались кто куда. Их сторож, вскинув автомат, присоединился к отступающим.
— А где ж остальные? — увлеченный небывалым зрелищем, забывшись, пробормотал Петр.
— Бесы покосили, — неожиданно ответил Павел. — Сейчас этих косить будут.
И тут на дорожке между домами появились те, от кого убегали автоматчики. Петр вздрогнул и почувствовал, как спина покрылась противным ледяным потом, — это были не люди. Точнее, один человек там был — давешний толстяк. Он бежал впереди, размахивая не то короткой саблей, не то кривым кинжалом, и теперь Петр разглядел, что его плечи укрывает тигриная шкура. А вокруг мчались, летели над брусчаткой, оскалив пасти, огромные серые псы с перепончатыми крыльями. Позади грузно топали с громадными дубинами в руках две высоченные человекоподобные фигуры, красные, словно с них содрали кожу. И, судя по всему, автоматные пули не причиняли этому немыслимому, вышедшему из ада воинству никакого вреда.
Псы налетели на людей у ворот, будто серый вихрь на палую листву, и в мгновение ока разметали их строй, оставив четверых лежать на розовой плитке. Двое уцелевших, уже не помышляя о сопротивлении, выбежали из ворот, и тут их настигли красные великаны. Снова затрещали автоматы, взметнулись дубины — и еще один человек упал, а последний боец, выхватив гранату, швырнул ее под ноги гигантам. Взрыв отбросил его на снег, но не причинил великанам никакого вреда.
— Что… это? — прошептал Петр, чувствуя, что ноги не слушаются его. Надо было бежать, бежать что есть мочи, но страх сковал тело крепче цепей и не давал пошевелиться.
— Бесы, — уверенно произнес Павел. — Всех убьют.
Толстяк в тигриной шкуре тем временем, не переставая орать, подбежал к одному из убитых автоматчиков и начал рубить мертвое тело своим кинжалом, неловко подпрыгивая при каждом ударе. Крылатые псы замерли у ворот, настороженно поводя узкими мордами.
— Они же нас… сейчас… — охрипшим голосом выдавил Петр. — Павлуша…
— Всех убьют, — спокойно подтвердил брат. — Бесы.
Вертолеты появились неожиданно. Две темно-зеленые гигантские стрекозы вынеслись из-за леса, а следом пришел и заполнил все вокруг рокочущий грохот винтов. Взявшие было вразбег псы остановились, сбившись в кучу. Великаны, опустив дубины, задрали рогатые головы. Петр был готов поклясться, что их изумил вид винтокрылых машин. А те, разделившись, стремительно облетели поселок и вновь встретились над воротами. Один вертолет плюнул огнем, но это был не выстрел, не ракета, не пулеметная очередь — из широкого раструба, выдвинувшегося под брюхом вертушки, вылетел голубовато-зеленый пламенеющий шар и накрыл крылатых псов, разом покончив с ними. Второй вертолет тем временем опустился совсем низко, и из него на снег горохом посыпались люди в странных серебристых комбинезонах, сжимающие в руках короткие трубки с раструбами на концах. Они одним броском преодолели расстояние, отделяющее их от ворот, и окружили красных великанов. Последовало несколько знакомых вспышек — и гиганты повалились на снег. Человек в шкуре, остолбенело застывший в воротах, побежал на них, размахивая своим оружием, но его быстро скрутили и поволокли к вертолету.
— Бесов одолели, — громко, перекрикивая шум вертолетных винтов, сказал Павел. — Пойдем рыбку ловить, Петя. Теперь можно…
Они снова пробирались по бесконечным темным пещерам и гротам. Олег потерял счет часам. Соня и ее бородатый низкорослый спутник, что помог справиться с многоголовой тварью, упорно стремились куда-то, и Олег, сидя на плече у девушки, временами засыпал, а когда открывал глаза, то вновь видел лишь камень и тьму вокруг.
Дорогой Соня и бородач вели нескончаемый разговор, но смысл его ускользал от Олега. Кажется, незваный и нежданный товарищ объяснял девушке, как нужно использовать колдовскую силу, а может, просто рассказывал ей о чем-то, что было выше понимания того существа, в которое превратился Олег…
Потом дорогу им преградил завал. Низкий коридор с неровными стенами перегораживала груда камней и земли. Завал был совсем свежим, сырость не успела еще покрыть куски известняка волглой пленкой. Некоторое время путники совещались. Затем Соня ссадила Олега и написала ему на листке из блокнота: «Держись подальше от нас, может быть опасно. Ты понял?»
Олег взял карандаш из рук девушки в свои корявые пальцы и кое-как вывел: «Да, понял».
А дальше началось что-то невообразимое. Встав рядом, Соня и бородач принялись колдовать. Мир вокруг поплыл, озаряясь приглушенными вспышками сокрытого пламени, все стало зыбким, словно твердые камни превратились в глину, в грязь, в болотную топь. Олег испугался и отполз подальше от завала и своих спутников. Спрятавшись за большой осколок, он затаился там, а когда осмелел и высунулся из-за глыбы, никакого завала впереди уже не было.
Соня, измученно улыбаясь, поманила Олега, и они снова двинулись вперед. Идти стало, с одной стороны, легче — после завала подземелье стало суше, превратившись в бетонный тоннель, сработанный человеческими руками, но зато навалилась невесть откуда взявшаяся тяжесть. Воздух сгустился, сделался плотным, и через него приходилось уже не идти, а пробиваться, как сквозь густые заросли.
Бородач встревожился. Он что-то говорил Соне, иногда останавливал ее и в одиночку убредал в темноту. А когда перед ними появилась косо висящая на ржавых петлях железная дверь, украшенная еле заметными буквами, набитыми по трафарету красной краской: «Обр пункт-14», бородач вдруг махнул рукой — и обернулся тощим полосатым котом. Сверкнув зелеными глазами, он припал к полу и шмыгнул в треугольную дыру между дверью и чугунным косяком. Соня села на пол, погладила Олега по голове и написала: «Будем ждать».
Тамаре хотелось умереть. Боль, тупая, ноющая боль, разлитая по всему телу, измучила девушку. Временами ей казалось, что в руках и ногах, в груди, в спине, в шее — словом, везде внутри ее поселились крохотные злобные создания с острейшими зубами. И они терзали этими своими зубами каждую мышцу, каждое сухожилие, вены, кости, суставы — все!
Плакать она уже не могла. Дышать становилось труднее и труднее. Перед глазами плыли очертания предметов, на стеклах очков дрожали капельки влаги, искажающие все вокруг. В довершение всех бед Тамара сильно замерзла, и в перетянутых скотчем конечностях появились неприятные ощущения, как от покалывания множества иголочек, — первые признаки онемения.
Факелы давно догорели, и теперь мрак в бетонном бункере разгонял лишь крохотный огонек коптилки, зажженный Тамариными тюремщиками. Они дежурили по очереди, и, судя по тому, что сменился уже третий страж, девушка провела в подземелье весь день.
Четвертым в дозор заступил самый мерзкий из незнатей — кабаньерылый уродец с маленькими злобными глазками. Он оказался никудышным сторожем. Минут пятнадцать поскакав на толстой волосатой ноге вдоль перил, незнать приблизился к Тамаре, зачем-то облизал ее колено горячим, пупырчатым языком, а потом безмятежно завалился спать.
Девушка попыталась было воспользоваться представившейся возможностью и освободиться, но из этого ничего не вышло — ее спеленали слишком профессионально. И вот, когда отчаяние и боль заставили Тамару думать о смерти как об избавлении от мук, она увидела… кота.