Между тем время шло. Я потушил все свечи, оставив лишь одну – черт знает, когда появиться Паганель, а если все свечи быстро сгорят, потом сидеть без света грустно, а главное – в темноте я не смогу быстро замкнуть провода на дверь.
В пляшущем, мятущимся свете свечи, едва рассеивающей окружавший меня мрак, я устроился читать газету, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей.
Интересно, еще два с половиной месяца назад я никогда бы не поверил, если бы мне сказали, что я буду поджидать человека, чтобы убить его, коротая время за чтением «Социалистической России»!
Где-то наверху, надо мной текла обычная жизнь людей на рубеже тысячелетий. Президент купался в лучах растущего рейтинга, его нынешнее окружение успешно сживало со света, топя в криминальной грязи, окружение бывшего президента – коней, как видно, только на переправе и меняют!
В областях шли выборы – коммунисты еще кое-где брали верх, но это были, видимо, последние лучи заходящего солнца КПРФ. Где-то, кажется в Индии, столкнулись самолеты, один из двух – нашей постройки, много жертв… В подъезде собственного дома «замочили» банкира, в Москву приехали звезды мирового стриптиза, в связи с чем оживилась «клубящаяся» тусовка… В Ираке террористы взорвали американский танк, все четыре члена экипажа ранены. Ну, у них всегда все ранены, пиндосы не умирают, дело известное… Интересно, почему иракцев, борющихся с оккупантами, называют террористами, а косовских албанцев, убивающих сербов – повстанцами? Воистину, «как вы яхту назовете, так она и поплывет…»
* * *
Время шло, а Паганеля все не было. Томительное ожидание измотала меня, нервы были на пределе, я почти физически чувствовал напряжение, охватившее все мое израненное тело. Ну! Ну!!! Ну когда же ты придешь, Логинов?!
Иногда меня охватывало отчаяние, – а вдруг он, обнаружив, что в подвале, куда я его отправил, ничего нет, бросил меня, решив, что я все равно подохну здесь, но так и не открою ему место, куда я запрятал эти проклятые ящики?
Нет, не может он не прийти! Его хваленая осторожность не даст оставить в живых свидетеля, она приведет его сюда, и тут-то…
Шаги послышались, как всегда, внезапно! Паганель тащился по коридору, с завыванием выкрикивая ругательства, разражаясь такой черной бранью в мой адрес, что я даже ухмыльнулся, – а ведь косил под интеллигента!
Я отпрянул в угол, зажег еще пару свечей, торопливо укрепил их на полу, взялся за самый длинный провод рукой, ощутив холодную изоляцию под пальцами, а ломиком приготовился прижать к двери три оставшихся, коротких, свешивающихся сверху, провода. Давай же, давай! Иди навстречу своей смерти, гнида!
Паганель, не прекращая ругаться, дошел наконец до двери и сразу выстрелил в окошечко из своего «газовика». Раз, другой, третий, четвертый! Следом раздался сухой щелчок – патроны кончились!
Вся камера заполнилась синеватым газом. Я, утопив голову в поднятый и застегнутый на все ремешки и крючки воротник бушлата, с ужасом начал понимать, что газ свалит меня раньше, чем Паганель откроет дверь!
Он действительно медлил, пытаясь лучом фонарика нащупать сквозь клубы газа мое тело на полу. Видимо, и ему досталось, часть газа вышла через отверстие наружу – Паганель натужно кашлял, луч света прыгал, увязая в синем тумане.
У меня ужасно, просто непереносимо резало глаза, знакомо сдавило горло, вдохни я сейчас поглубже, и все – конец. Я, обливаясь слезами, сдерживал дыхание, стоял из последних сил, руки дрожали, провода плясали, извиваясь в полумраке, словно змеи.
Я вспомнил свой сон, голубенькую змейку, обвивающую пальцы, сознание мое затуманилось, в глазах двоилось…
Звук вставляемого в дверь ключа буквально выдернул меня из небытия. Ну, тело, миленькое, ну протяни еще секунду! Я закашлялся, давясь рвотой, мною вдруг овладела такая дикая слабость, что я по неволе выпустил из совершенно ослабевших пальцев спасительные провода, упал на колени, на бок, всколыхнув оседавший пластами газ, и сразу тысячи мелких игл впились мне в кожу, в глаза, в нос, в гортань.
Все пропало!!! Я не смог выполнить задуманное, проиграл, теперь оставалось только мужественно встретить смерть!
Я, помогая себе локтем, отполз в дальний угол, и замер, не в силах пошевелиться, глядя сквозь слезы, как медленно, словно в кино, открывается черная дверь, в лицо мне ударяет желтый луч фонаря, а из дверного проема появляется плохоразличимый силуэт долговязой фигуры Паганеля. Вот он нагибается, проходит низкий для него дверной проем, медленно выпрямляется…
Ослепительная вспышка резанула по моим и без того измученным глазам! Одновременно раздался дикий, звериный крик, сразу перешедший в пронзительный, нечеловеческий вой! Паганель, судорожно цепляясь за дверь, дергал руками и ногами, словно огромная, резиновая кукла, а его голову, вокруг которой сверкали, вспыхивая ярче сварки, искры, оплетали белые, быстро обугливающиеся провода! Он сам, сам задел головой висящий над дверью кабель, Паганеля подвел рост – нормальный, среднего роста человек проводов попросту не коснулся бы!
Я замер, глядя слезящимися от газа глазами на агонию человека, пришедшего за моей жизнью, и потерявшего свою. Паганель бился в судороге, не в силах сбросить с себя провода, он уже перестал визжать, кожа на руках и лице начала обугливаться, языки пламени побежали по одежде, резко запахло паленым, выкатившиеся глаза подернулись пеленой, с треском вспыхнули волосы на голове. Его тело, быстро чернея, словно бы высыхало на глазах, обуглившаяся кожа начала трескаться, вспышки электрических разрядов освещали эти ужасные метаморфозы, и я, еще пять минут назад переполненный ненавистью к Паганелю, сейчас со страхом наблюдал его жуткий конец…
Осыпалась пеплом рубашка под распахнувшейся, тоже трещащей, объятой огнем курткой, и на почерневшей груди засветился зловещим тусклым, могильным светом источник всех моих кошмаров – проклятый амулет!
Его глаз словно с натугой ворочался в своей орбите, словно выискивал, высматривал себе новую жертву, но постепенно слой гари и пепла покрыл амулет, и бирюзовое око скрылось из виду, как будто глаз прикрылся черным, иссушенным веком…
Я почувствовал какое-то внутреннее облегчение. Ко мне вернулась способность мыслить, чувствовать, действовать. Тело Паганеля перестало дергаться, он застыл, словно статуя, и только синеватые длинные электрические искры с треском проскакивали вокруг его головы. Еле-еле поднявшись, я подобрал валяющийся в углу ломик, взялся за обмотанную ремнем рукоять, с трудом скинул, стащил с головы уже мертвого Паганеля провода, глубоко вплавившиеся в кожу, и они задрожали в воздухе, словно жуткая, костлявая, трехпалая рука самой Смерти…
Труп по прежнему стоял, держась обгоревшей рукой за открытую дверь. Паганель напоминал страшную, обугленную огнем мумию, подобную той, что пригрезилась мне в видении. Небесный огонь, пусть и рукотворный, сделал своё дело, покарав убийцу, лжеца и преступника…
* * *
Стоя на коленях, морщась от боли, сотрясавшей все мое тело, кашляя от газа, я двумя руками рыхлил ломиком землю в углу камеры, копая могилу. Изредка я бросал взгляды на застывшую у двери страшную фигуру мертвеца. Высокий, с чуть приподнятой, словно в попытке дотянуться до меня, левой рукой, труп Логинова внушал ужас. Сгустившаяся тьма после искрящихся вспышек электрических разрядов казалось особенно густой, особенно мрачной. В голову лезли кадры из фильмов про оживших мертвецов, каждый громкий звук заставлял меня вздрагивать, и я снова опасливо косился на страшную, обугленную фигуру.