— Мира? — недоверчиво спросил Хачкай. — Ты изменилась… очень…
— В лучшую сторону, надеюсь? — усмехнулась она.
— Да, конечно! Стала такая… такая… — Он не нашел слов и сконфуженно замолчал.
— Ослепительная? — подсказала Мира. — Таково свойство иллюзии, Арди. Ты, кстати, здесь тоже выглядишь получше, чем в реале.
— Правда? — недоверчиво спросил Ардиан. — А можно как-нибудь посмотреть?
— Да ради бога! — Мира снова наклонилась к пальме и извлекла откуда-то (Хачкаю показалось, что прямо из песка) большое овальное зеркало. — Смотрись сколько угодно!
Он опустился на корточки и осторожно заглянул в зеркало. Оттуда на Ардиана глядел дочерна загорелый худой юноша лет восемнадцати. Коротко остриженные волосы имели пепельный оттенок, как будто кто-то щедро посыпал голову Ардиана перцем и солью.
— Ого! — с трудом выговорил он, рассматривая в зеркале свой новый облик. — А как это получается, ты знаешь?
— Не спрашивай меня ни о чем, Арди! — запротестовала Мира. — Иначе иллюзия рассыплется, сказка закончится, а это всегда очень грустно…
— Но как тогда узнать, что здесь можно, а что нельзя? Ведь я первый раз в…
— Тс-с! — прошептала она, зажав ему рот ладошкой. — Не произноси здесь этого слова! В мире иллюзии можно все, кроме одного — вспоминать, что это иллюзия!
Ладошка Миры была теплой и почему-то пахла клубникой. Ардиан поцеловал ее.
— Вот это можно. — Рука Миры взъерошила его волосы. — И даже, пожалуй, нужно…
Он укусил ее за палец. Мира взвизгнула.
— Жестокий мальчишка! Мне же больно!
Тогда он по очереди поцеловал ее пальчики — один за другим.
— Так — лучше?
— Намного. — В голосе Миры все еще звучала обида. — А теперь оставь в покое мою руку и допивай свой сок, а то он вскипит.
— Не хочу, — пробормотал Ардиан, уткнувшись носом в ее ладонь. Он вдруг почувствовал себя очень маленьким, очень беззащитным. Так, наверное, чувствуют себя щенки, когда их отнимают от матери. Сейчас Ардиан вполне мог представить себя таким вот щенком. Ему позарез нужно было приткнуться к чему-то мягкому и теплому, ощутить ласку и любовь. В глубине души он понимал, что нуждался в этом уже давно, по крайней мере с момента своего бегства из Тираны, что все это время он отчаянно мечтал прижаться к Мире и утонуть в ее пышных волосах и что до сих пор не сделал этого лишь потому, что боялся потерять над собой контроль. Но здесь, в иллюзорной реальности фата-морганы, все выглядело совсем по-другому. Как во сне, подумал Ардиан. Как в прекрасном, цветном и реальном сне…
— Не хочешь? — засмеялась Мира, продолжая ерошить ему волосы на затылке. Чем дольше она это делала, тем более слабым и беспомощным он себя чувствовал. — А чего же ты хочешь, мой милый мальчик?
«Тебя», — хотел ответить Ардиан, но не смог выговорить ни слова. Он обнял колени девушки, глубоко вздохнул и заплакал.
Все слезы, которые скопились в нем за эти долгие дни, вырвались наружу. Он плакал, неумело всхлипывая и шмыгая носом, стыдясь и мучительно пытаясь остановить этот потоп. Но слезы лились и лились, а Мира даже не пыталась вытереть их, просто держала его голову у себя на коленях и нежно-нежно поглаживала по затылку.
Так прошло много времени — может быть, полчаса. Потом Ардиан почувствовал, что больше уже не плачет — как будто где-то в глубине его глаз иссяк родник. Соленая влага высыхала на его горячих щеках. Он ощутил восхитительную свободу и легкость — будто с ног его упали тяжеленные кандалы. Тогда Ардиан поднял голову и улыбнулся Мире.
— Мальчик, — произнесла она с необычной нежностью, — маленький мальчик… Нельзя так мучить себя, слышишь? Если тебе плохо, если хочется плакать — надо плакать, если хочется пожаловаться — надо жаловаться… А ты пытаешься выглядеть таким невозмутимым, таким непроницаемым, как эти герои из голливудских боевиков… Арди, в жизни так не бывает… у всех есть чувства… и у тебя они тоже должны быть.
— У меня есть, — не стал спорить Хачкай. — Я люблю тебя!
Он снова обнял Миру — на этот раз за талию. Девушка наклонилась к нему и легонько поцеловала в лоб.
— Тебе так кажется, милый Арди. Ты ведь меня совсем не знаешь. То, что ты принимаешь за любовь, на самом деле всего лишь желание…
— Нет, — запротестовал он. — Я действительно тебя люблю… несмотря ни на что…
— На что несмотря? — улыбнулась Мира. — На то, что ты вчера подсмотрел из чулана?
Ардиан запнулся. Странно было в этом тропическом раю вспоминать о том, что происходило между Мирой и толстым интендантом где-то далеко-далеко отсюда.
— И это тоже, — пробормотал он. — Но вообще-то я имел в виду то, что ты старше…
— Тебя это пугает? Пугает, да? Ну, скажи, скажи всю правду тете Мире!
— Перестань меня тормошить! Ничего меня не пугает… Просто я понимаю, что тебе со мной неинтересно… ты привыкла совсем к другому…
— А откуда ты знаешь, к чему я привыкла? Ты что, следил за мной? Нет уж, не двигайся, пожалуйста, я все сделаю сама… Кто здесь старший, а?
— А разве можно?.. Я имею в виду, здесь, в фата-мор…
— Тс-с! Я же тебя предупреждала — никогда не упоминай здесь об этом! Вот так, лежи и молчи. Какой ты тощий, это просто ужас… кожа да кости… И на что я, дурочка, польстилась… Нравится тебе так, Арди? Не молчи, когда я спрашиваю, говорить можно!
— Нравится… но я не понимаю, наяву это или…
— Тебе это так важно? Считай, что все это сон. Иллюзия. Просто очень жизненная…
— А значит, мы с тобой на самом деле ничего сейчас не делаем?..
— Аллах милосердный, если это по-твоему называется «ничего», то да, мы ничего не…
— А ты разве мусульманка?
— С чего ты взял? Прекрати вертеться, песок попадет куда не надо… А, это из-за того, что я Аллаха помянула? Нет, я неверующая, в смысле не хожу ни в мечеть, ни в церковь. Как-то не чувствую необходимости… Ого-го, это что такое?
— Это я… Если не хочешь, я перестану… может быть, тебе не нравится?..
— Глупый мальчишка. Что здесь может не нравиться? Из тебя определенно выйдет толк… дай только время… Арди, Арди, хватит, нельзя с девушкой сразу так… Ох, ох, мама!..
— Тебе не больно? Мира, милая, я тебе сделал больно?
— Дурачок, какой же ты дурачок… как это тебе вообще в голову пришло, глупенький?..
— Но ты плачешь… я же вижу слезы… Прости, я не хотел…
— Эти слезы не от боли, Арди, а совсем наоборот… Ты так ничего и не понял в прошлый раз…
— Я просто боюсь… боюсь опять сделать что-то плохое… Я всегда причиняю людям боль…
— Кто тебе это сказал, дурачок? Какую боль?
— Не хочу об этом говорить, Мира. Если бы я мог все забыть… А правда, что человек может забыть все, что с ним было раньше? Все-все?