И слово «потом» тоже стало сущей абстракцией, пустым, бессмысленным звуком.
Реально существовало лишь одно понятие – «здесь и сейчас».
Здесь и сейчас Василию Бутырину было жестко и зябко, но удивительно, по-монашески умиротворенно, спокойно...
Возмездие – вот то слово, которое наиболее подошло к тому, что с ним случилось. Он получил возмездие. За что? Да за все. Если вспомнить Библию, то Бутырин в своей жизни нарушил немало заповедей. И вот к нему пришел ангел возмездия в виде желтоглазой девочки. Пришел – и покарал.
Правда, возникал вопрос: а почему возмездие настигло именно его, а не, скажем, Городина, который грешил намного больше? Но именно на жесткой полке «Столыпина» Василия осенило: грех не бывает тяжелее или легче. И возмездие всегда придет к грешнику. Рано или поздно, но ответят все! Все!
«Надо бы причаститься, что ли. Говорят, сейчас на зонах везде церкви есть», – подумал Бутырин.
...Он не заметил, как задремал. Из сонного омута Бутырина вытащили явно посторонние в вагонзаке, а потому тревожные звуки – тихий вой и глухое постукивание.
Василий приподнялся на локте, пытаясь разглядеть что-то сквозь решетку, отделявшую их с Левой камеру от коридора. Между тем вой и постукивание приближались.
Свесив ноги, Бутырин собрался уже спрыгнуть на пол, но тут снизу раздался тихий и властный шепот Левы:
– Тихо! Назад!
Силуэт сокамерника бесшумно метнулся в темноте к решетке, и Василий с немалым удивлением вдруг понял, что странное угловатое продолжение Левиной руки – это пистолет.
Замедляя ход, поезд подъезжал к какой-то станции. За коридорным окном стало светлее, зубчатая темная стена леса отшагнула в сторону, появились плохо различимые низкие постройки.
Сбоку, вдоль состава, ударил луч прожектора. По накатывающему рокоту Василий догадался, что по соседней колее идет встречный поезд, а спустя несколько секунд за окном с грохотом замелькали темные туши железнодорожных цистерн.
И тут в коридоре появилось удивительное, неправдоподобное здесь, в вагонзаке, существо. Низко наклонив лобастую голову, оно ползло на толстых коротких лапах по полу и на его спине масляно отблескивала то ли чешуя, то ли лоснящаяся кожа.
Василий не успел ничего предположить. Встречный товарняк резко оборвался, грохот стих, а в окна «столыпина» заглянул слепящий одинокий фонарь.
В его неживом, ртутном свете Бутырин ясно разглядел, что подвывающее существо, ползущее по коридору, – это окровавленный человек, опирающийся на культи отрубленных рук и волочащий за собой неподвижные ноги...
Лева отшатнулся от решетки, попятился, и вдруг пистолет в его руке дважды оглушительно грохнул. Гильзы запрыгали по полу, пахнуло кислым. Бутырин вжался в угол, зачем-то забрав в горсть ворот своей арестантской робы.
За решеткой, в коридоре, мелькнула быстрая тень, раздался неприятный тупой удар и хруст. Лева, согнувшись, молча упал на бок, не выпуская пистолета. От страха у Василия мгновенно вспотела спина. Двигаясь, точно во сне, он шагнул к упавшему сокамернику и принялся выворачивать из его пальцев оружие.
Вой в коридоре стих. Зазвенели ключи, лязгнула решетка. Бутырин, стоя на коленях возле мертвого Левы, поднял голову – и поперхнулся собственным криком.
Над ним возвышались двое. На их лица падала густая тень, но бывший учитель понял, что это подростки.
– Ребята, вы как тут? – сипло спросил он и тут же добавил: – Бегите отсюда! Спасайтесь!
– Вершунь, – непонятно сказал один из пацанов, и Бутырин разглядел в его руке короткий кривой тесак с заляпанным кровью клинком.
– Быро ходи! – второй сунулся в камеру, неожиданно сильной рукой схватил Василия за шиворот и потащил наружу. Вцепившись в кожаную куртку подростка, Бутырин попытался вырваться и тут же ощутил у себя под подбородком холодное лезвие ножа.
– Ходи, сныть моряна! – рявкнул пацан ломким баском. Пришлось повиноваться.
В полутемном коридоре Василий увидел несколько неподвижных тел конвойных. Двери в другие камеры зияли чернотой. Судя по тишине, царившей в «столыпине», все его обитатели были мертвы...
Буквально выброшенный из вагонзака на снег, Бутырин не успел даже опереться на руки, как уже другие подростки подхватили его под локти и быстро потащили к темнеющему лесу.
И тут вслед похитителям и их добыче из окна вагона ударила тугая очередь. Над головой просвистело, сверкающие искры трассеров ушли в темноту.
– Замети! – звонко крикнула та, что поддерживала Василия справа. Одна из бежавших рядом теней исчезла. Скосив глаза, Бутырин присмотрелся и обомлел – он узнал в кричавшей «ангела возмездия» ту самую девчонку в круглой «неформальной» шапочке...
...Когда окружившие его подростки дружно взмахнули клинками, он успел перекреститься и прошептать:
– Господи, прости! Спаси и помилуй...
Но тут узкое трехгранное лезвие пробило сердце, и темное небо легло на Бутырина, не давая дышать.
Остатками уже ускользающего сознания он без слов взмолился: «Знак! Подай знак!», и тогда голые ветки в вышине сплелись вдруг в кресты.
Кресты, кресты, множество крестов...
«Прощен!» – понял Василий и улыбнулся, повалившись в рыхлый раскаленный снег.
Интердум куартус
За прутьями древней, покрытой вековой ржавчиной решетки – тьма. Узнику, скорчившемуся на узкой откидной кровати, иногда кажется, что она материальна, что это вовсе не отсутствие света, а черная бархатная ткань, портьера, задернувшая собой весь мир.
Узник встает, берет свечу и, прикрывая глаза, идет к решетке. Мощные, в руку толщиной, прутья отгораживают небольшую камеру со сводчатым низким потолком от широкого коридора. Просунув руку со свечой между прутьями, узник долго смотрит на уходящие во мрак высокие арки. Затем он начинает выть...
Вой мечется по каменным катакомбам, никого не тревожа, и наконец возвращается обратно, и тогда на каменные плиты падают чешуйки ржавчины, а огонек свечи исполняет дикую пляску, бессильный оторваться от серо-черного кривого фитилька.
Загасив свечу, узник возвращается к кровати, ложится и закрывает глаза, но лишь для того, чтобы через несколько мгновений вновь вскочить, торопливо, трясущимися руками, ломая спички, зажечь свечку и опять метнуться к решетке.
Так продолжается изо дня в день, неделя за неделей...
* * *
– ...Он отлично вжился в свою роль сломленного судьбой безумца! – оторвавшись от экрана, холодно усмехнулся Поворачивающий Круг эрри Орбис Верус.
– Именно так, почитаемый эрри, – согласно кивнул похожий на большую ящерицу сотрудник Отдела безопасности эрри Лакерт, отвечающий за содержание узника.
– Его должны были посещать представители следственной комиссии.