– Погоди-ка, – не понял Илья, – так что же, эти вот, – он кивнул за окно, – америкосов поддерживают?
– Ну ты ж видишь, – Громыко скривился. – Как всегда, шваль всякая собралась. Правозащитники, фруктолюбы, «общечеловеки»... Вот уж кто в натуре позор России!
«Транспортер» поравнялся с крайним демонстрантом – огромным, пучеглазым и нездорово толстым мужиком в длинном пальто. Мясистый свекольный нос нависал над курчавой бородой, такие же цыганистые волосы выбивались из-под вязаной «петушком» шапочки. Видимо, бородатый только что подошел, и свой плакат он развернул на глазах сыскарей.
На белом куске ватмана, прикрепленном к длинному древку, на двух языках значилось: «Лучше быть сытым американцем, чем голодным русским!»
– Остановите, пожалуйста, Николай Кузьмич! – вдруг раздался с заднего сиденья голос Мити.
– Чего, укачало? Или приспичило? – Громыко прижался к тротуару и выключил двигатель.
Выскочив из машины, мальчик подбежал к бородатому демонстранту и что-то крикнул ему. Тот, с высоты немаленького своего роста, брезгливо посмотрел на Митю и сделал характерный жест рукой – мол, отвали, мелюзга.
На повторное обращение реакция оказалась более агрессивная: здоровяк перехватил плакат в левую руку и довольно сильно толкнул едва достающего ему до подмышки мальчика. Митя отлетел в сторону, лишь чудом не грохнувшись на землю.
– Ну, я ему сейчас, морде толстожопой! – зарычал Громыко и полез из-за руля, но железная рука Торлецкого легла ему на плечо:
– Подождите, Николай Кузьмич...
Вокруг Мити и бородатого сгрудилось несколько демонстрантов. Они что-то доказывали мальчику, но он упорно стоял на своем. Перепалка продолжалась минуты три и закончилась тем, что Митю стукнули зонтом. Постаралась одна из библиотекарских тетушек, пунцовогубая пожилая кокетка с триколорным бантом на груди.
И тогда Митя, тщедушный скромный любитель ботаники Митя, побледнев, сжал губы и неожиданно прямой ногой ударил бородатого в пах. Тот выпучил налитые кровью глаза и присел, ухватившись за причинное место.
Сыскари распахнули двери микроавтобуса, но вмешаться не успели: худенький подросток ухватил здоровяка за уши и с молодецким хаканьем натянул побагровевшее откормленное лицо «защитника интересов русских детей» на свое острое, обтянутое вытертой джинсой колено.
Бородач булькнул и завалился на бок. Из носа и разбитых губ широко и обильно хлынула неожиданно алая кровь. Митя не торопясь вытер ноги об упавший в лужу поганый плакат и, не обращая внимания на вопли теток и волосатых «общечеловеков», предусмотрительно отбежавших подальше, вернулся в машину.
– Суров ты... Дмитрий Карлович! – ухмыльнувшись, покрутил головой Громыко, разгоняя «Транспортер».
– «Благородный муж, попустительствующий лжи, не может спокойно встречать рассвет», – подрагивающим голосом процитировал Митя любимого Цинь Линя. Яна потрепала его по затылку:
– М-лодца, Мить-ка!
* * *
До Ивановой росстани «Транспортер» добрался лишь к вечеру. Все были уверены, что опоздали – трояндичи наверняка уже успели перехватить своего поверженного хозяина и расправиться с ним. Но везение оказалось на стороне сыскарей – они застали самый финал начавшейся много лет назад в ином мире трагедии.
На освободившейся от снега луговине чернели пятна гари. Изрядно поуменьшившийся в росте Троянда под личиной Агни из последних сил отбивался от своих выучеников, отступая к лесу. Он бил по ребятам огненными молниями, а в ответ получал выстрелы из гранатомета и удары плазменного бича.
Остановив микроавтобус на глинистом взгорке, Громыко первым выскочил наружу:
– Ого, да они забили его почти! Давай, пацаны, вали гада!
Пацаны, словно услышав слова майора, хотя их разделяло не меньше трехсот метров, навалились на Троянду со всех сторон – и буквально вбили лавового змея в полевую грязь. Взметнулся к небу столб пламени и каких-то темных ошметков, громко затрещав, погас плазмомет, но дело было уже сделано – Троянда перестал существовать...
– Смотрите! Смотрите! – вдруг истошно завопил Митя.
Воздух над луговиной задрожал, как будто от нестерпимого жара. Цветные пятна побежали по краям неровного пятна, молочно-белый туман сгустился в центре – и мгновение спустя оттуда начали выскакивать черные многорукие фигуры, закованные в шипастые доспехи.
– Ноктопусы, – прошептал Илья. – Теперь всем хана – и им, и нам...
Трояндичи, видимо, сразу поняли, что этот враг им не по зубам. Мгновенно перестроившись, они ринулись туда, куда еще минуту назад пытался прорваться их бывший хозяин. Коричневая оттаявшая земля, испятнанная серыми островками умирающего снега, чавкала под ногами ребят.
– Не успеют! – отчаянно крикнул Громыко, оглядываясь.
Три руки гвардейцев Великого Круга, разбившись на пары, узким клином устремились наперерез трояндичам, отсекая их от леса. То, что могучие ноктопусы окажутся у заветных трех берез, где притаилось невидимое «лазило», раньше беглецов, стало ясно с первых же секунд – уж слишком стремительно двигались черные исполины.
Поняли это и трояндичи. Поняли – и ощетинились стволами. Над полем далеко разнесся частый стук автоматов. Но то ли броня гвардейцев Великого Круга оказалась слишком прочной, то ли они использовали марвелы, – залп трояндичей не нанес врагу никакого видимого ущерба, лишь чуть приостановив ноктопусов.
– Парни, назад! Назад! – надсаживаясь, заорал Громыко, зачем-то выхватив пистолет.
– Оставьте, Николай Кузьмич, – Торлецкий перехватил руку майора, легко вывернул из пальцев «Макаров» и сунул в карман громыковской куртки. – Вы же видите, что мы ничем не можем помочь...
– Ты! – оскалившись, Громыко зыркнул на графа и скрипнул зубами. – Что, стоять и смотреть будем?! Как их разделывают?! Как баранов, да?!
– Успокойтесь, прошу вас, – Торлецкий нахмурился. – Какой пример вы подаете...
– Да пошел ты! – оттолкнув графа, майор тяжело побежал в сторону разгорающегося боя, но через несколько шагов поскользнулся и упал на спину, нелепо задрав ноги.
А возле леса становилось жарко, причем в буквальном смысле этого слова. Трояндичи применили свой жуткий плазмомет, ударив по ноктопусам чуть ли не прямой наводкой. Огненный бич хлестнул по самой гуще многоруких гвардейцев, заставив их разбежаться в разные стороны. Но избежать пламенных объятий смерти удалось не всем – две черные фигуры, нелепо размахивая многочисленными конечностями, завертелись на месте, пытаясь сбить пламя, да так и замерли, чадя густым сизым дымом.
– Ну, давайте, давайте! – Илья не заметил, как вслух начал подбадривать трояндичей, сжав ладонь бледной Яны так, что побелели костяшки пальцев.
Гвардейцы Великого Круга рассыпались цепью, надвигаясь на сбившихся в кучу трояндичей. Второй удар из плазмомета Алиса произвела в упор, шагов с десяти. Вспышка едва не задела ее саму, но еще один ноктопус, выронив мечи, вспыхнул исполинским факелом и рухнул в грязь. Однако остальные многорукие уже нависли над пятеркой подростков.