* * *
Илья лег пораньше, в половине десятого, и уже лежал под одеялом, балансируя на зыбкой грани между явью и сном, готовился соскользнуть в темные бездны, где властвует Морфей, как вдруг зазвонил телефон.
— Алло? — недовольно пробурчал он в трубку.
— Илья, мне нужна твоя помощь! — Яна говорила, не тараторя и без запинок, и Илья сразу понял — что-то случилось.
— Я сейчас подъеду… Только на заправку заскочу. Хотел завтра утром…
— Отставить. На машине долго, сейчас самые пробки. Давай на метро, через сорок минут встречаемся на «Соколе», в центре зала. Все, до встречи…
И Яна отключилась…
Илья, внутренне холодея от неприятных предчувствий, быстро оделся, невнятно объяснил что-то сидящим перед телевизором родителям и выскочил в подъезд…
…Яна выглядела сильно встревоженной. Илья даже не был удостоен ставшего уже дежурным чмока в щечку.
— Пошли скорее, тут недалеко, — девушка подхватила его под руку и буквально потащила за собой.
— Да объясни толком, что случилось-то?
— Баба Кача… Помнишь, я тебе рассказывала, она нам с Громыко помогла, на графа нас вывела тогда? В общем, плохо ей. Сердце, скорее всего. А живет она одна, ближайшие родственники в Троицке. Она их уже вызвала, но пока они доедут…
— Это которая диверсанткой была? Ага, помню. Родственники — это понятно. А «скорую»? «Скорую»-то она вызвала? Чего врачи говорят?
Яна остановилась, посмотрела на Илью:
— Пока кого-то из проверенных людей в квартире не будет, нельзя «скорую». Баба Кача… Она, в общем, до сих пор негласно сотрудничает с различными… Не знаю, как объяснить. Короче, надо, чтобы кто-то в квартире был, и точка. Все, побежали!
И они, быстро поднявшись по ступенькам подземного перехода, сломя голову побежали по ночному Ленинградскому проспекту, вызывая недоуменные взгляды припозднившихся прохожих…
* * *
Дверь в жилище бабы Качи была приоткрыта. Яна проскочила вперед, и пока Илья топтался в прихожей, снимая ботинки, уже выскочила обратно, сунула в руки бумажку:
— Да что ты тут возишься! Звони в «скорую» скорее, вот адрес! Городи там побольше всего — она и ордена имеет, и воевала, и… Быстрее! Она без сознания практически, губы синие… давай!
Илья набрал «03», самым решительным и напористым голосом, на который только был способен, изложил диспетчеру ситуацию и был заверен, что к ветерану и орденоносцу реанемобиль приедет максимально быстро.
Больная лежала на застеленном коричневым плюшевым покрывалом диване. Яна хлопотала рядом, накачивая грушу тонометра и следя за пульсом. Илья поразился, насколько худенькой и хрупкой оказалась легендарная баба Кача.
— Илья! На кухне аптечка, поищи там шприцы и строфантин в ампулах! — не глядя скомандовала Яна.
Метнувшись на чистенькую уютную кухоньку, Илья принялся лихорадочно проверять все шкафчики и вскоре наткнулся на лекарства. Одноразовые шприцы обнаружились сразу, а вот со строфантином пришлось повозиться, разбирая десятки упаковок.
Когда искомое наконец было найдено, Илья слишком сильно хлопнул дверью шкафчика, он перекосился, съехав вниз и открыв узкую нишу, выдолбленную в стене. В нише Илья увидел какой-то конверт и лазерный диск в прозрачном чехле.
— Илья! Ну где ты там? Нашел?! — голос Яны отвлек его от созерцания находки, и Илья бросился в комнату.
— Сейчас, Екатерина Васильевна, сейчас, миленькая, потерпите… — бормотала Яна, ловкими движениями вскрыла ампулу, быстро набрала чуть желтоватой жидкости в шприц, нагнулась над бабой Качей…
«Скорая» приехала, действительно, очень быстро. Молодой врач и быстроглазая полная фельдшер вошли в квартиру. Яна бросилась навстречу. Илья едва расслышал их быстрый разговор:
— Давление… Пульс… Сколько?! Что делали? Строфантин… Полтора кубика?
Парень присел возле бабы Качи, быстро осмотрел ее, проверил сосудистую реакцию на ногтевых пластинках, посчитал пульс:
— Нина! Готовь капельницу!
Потом он повернулся к Яне:
— Вы родственница? Положение серьезное. Будем госпитализировать. Вам нужно будет поехать с нами, подписать бумаги и вообще… поприсутствовать.
Яна прищурилась, стиснула кулачки:
— Что, все так плохо?
— Прогноз я сейчас делать не могу, вот в машине ЭКГ посмотрим, тогда… Но мне не нравится ее сосудистая… Сколько ей лет?
Коваленкова подошла к врачу, нагнулась и прошептала что-то на ухо.
— Что?! — непроизвольно выкрикнул парень и тут же взял себя в руки. — Простите. Но это же… Нина! Вызывайте водителя с носилками!
Спустя три минуты бабу Качу уже выносили из квартиры. Когда ее перекладывали с дивана на клеенчатые носилки с блестящими металлическими ручками, она вдруг открыла глаза, нашла среди склонившихся над ней Яну и прошептала:
— Янушка, ты уж не бросай хоромы мои. К утру племянник приедет, ты знаешь. Он поживет тут… Ты дождись его…
— Тут Илья останется, — Яна потыкала пальцем в плечо Привалова, объясняя больной, кто тут Илья, — он надежный. А я с вами поеду!
Баба Кача слабо улыбнулась и закрыла глаза…
Илья помог спустить вниз носилки и погрузить их в оранжевую машину с надписью «Реанимация». Яна подбежала к нему, взяла за отворот куртки:
— Сиди в квартире, запрись, дверь никому не открывай. Племянник — не удивляйся — это дед будет такой, седой и бородатый. Он постучит кодом: два коротких, два длинных, один короткий. Зовут его Александр Петрович. Если что — звони Громыко. Все понял?
Коротко кивнув, Илья спросил:
— А что там в квартире такого ценного-то? Я вот видел…
— Потом, потом! — отчаянно замахала на него руками Яна. — Не трогай ничего, телевизор вон смотри и запрись как следует. Все, я позвоню из больницы.
Девушка впорхнула в машину, «скорая» развернулась и, включив мигалку, рванула со двора…
* * *
Вернувшись в пустую, пахнущую лекарствами квартиру, Илья выкинул в ведро разорванную упаковку, шприц и пустую ампулу, уселся в кресло и огляделся.
Фотографии на стенах, книжные шкафы, диван, полки с каким-то безделушками, цветы на подоконнике. Обычное жилище московской пенсионерки.
«И чего Янка так переживала за квартиру?» — подумал Илья, встал и откинул кружевную вязаную салфетку, скрывающую телевизор. Под ней обнаружился вполне современный серебристый флэтрон и плоский дивидишник.
И тут Илья вспомнил про тайник за кухонным шкафчиком и загадочный диск в стенной нише.
«А может, посмотреть? — робко предположил он. — Вот кот Баюн точно сказал бы — давай, подумаешь!»
«И не стыдно тебе напраслину возводить на честную животину? — возник в сознании насмешливый голос. — Я, конечно, существо разностороннее, но даже я знаю, что чужого брать нельзя!»