ДД поднял на меня полные слез глаза.

— Да, — ответил он все тем же жутковато-спокойным голосом. — Да, ни за что в жизни. Но не после смерти.

Я будто получил удар в челюсть. В уши снова полился зловещий змеиный шепот: «Не забывай, Роман, я умею допрашивать мертвых, а мертвые никогда не лгут», и я понял, что делал Хромец в кабинете Лопухина-старшего.

— Факелы Аннунаков, — продолжал между тем ДД. — Я узнал их, как только вошел в комнату. Электричество, Ким! Им пользовались в Вавилоне жрецы подземных богов, — Апнунаков — чтобы возвращать жизнь в мертвые тела. Электричество и черная магия… У них были специальные батареи, с их помощью можно было гальванизировать трупы, к которым на время возвращалась жизнь. Такие тела были полностью лишены воли, они делали все, что бы им ни приказали. И они отвечали на все вопросы, — память их человеческого существования оставалась нетронутой. Потому-то Хромец и убил деда… Он знал, что дед не сможет сопротивляться ему после смерти. И теперь он знает, где спрятана Чаша… Знает все…

— Прекрати! — рявкнул я, увидев, как побелела Наташа. — Прекрати немедленно! Все это чушь, Дима! Если бы Хромец мог вытворять такие штуки, он узнал бы о том, где спрятана Чаша, еще у первых Итеру!

Глаза, подумал я, вспомни о глазах!

ДД не слушал меня. Он, словно тряпичная кукла, склонил голову на колени, но на этот раз не заплакал — просто сидел, спрятав глаза, как будто смотреть на нас ему было противно.

— А я… — глухо пробормотал он. — Я в это время… мы в это время… Он не договорил.

Наташа рывком склонилась над ним, подняла его голову и прошептала:

— Где спрятана Чаша, Дима? Куда Роман Сергеевич ее спрятал?

И произошло невероятное — ДД улыбнулся. Не усмехнулся кривой и горькой усмешкой, а улыбнулся искренней улыбкой человека, которому есть чему порадоваться в этой жизни.

— Там, куда Хромец никогда не сунется, — сказал он твердо. — Среди тех, кого он боится больше всего на свете. Чаша находится в террариуме, в секторе ядовитых змей.

ОБОРВАННАЯ НИТЬ

Москва, Арбат — Ленинский проспект, 1990-е

Наутро я заставил ДД позвонить Шмигайло. Часы показывали пять минут десятого, и звонок Лопухина застал доцента за утренним кофе.

— Здравствуйте, Димочка, — благодушно произнес китаист (я слушал разговор с параллельного телефона в кухне). — Рад вас слышать. Как поживаете? Как здоровье Романа Сергеевича?

— Он умер, — коротко ответил ДД. — Вчера вечером. Инсульт. Некоторое время доцент молчал. Потом, видимо, сообразив, что пауза слишком затянулась, проговорил:

— Господи, горе-то какое…

Реакция Шмигайло показалась мне странной — он как будто не слишком удивился печальному известию. Впрочем, это могла быть моя обычная паранойя.

— Лев Михайлович, — непривычно твердым голосом сказал ДД, — мне нужно с вами поговорить. Дело не терпит отлагательств, Лев Михайлович.

— Относительно похорон? — деловито осведомился доцент. Нет, хоть режьте меня, неправильно он себя вел! Неискренне.

— Нет, — ответил ДД коротко.

И больше объяснять ничего не стал. Схему разговора мы придумали вместе, но я до последнего момента боялся, не начнет ли он мямлить. Не начал. Растет на глазах, одобрительно подумал я.

— Тогда я не понимаю… — нервно начал Шмигайло.

Это было то что надо. Пусть понервничает, может, быстрее расколется.

— Я вам все объясню, — перебил его ДД. — При личной встрече. Я могу подъехать сейчас?

Эта реплика получилась у него великолепно. Он не спрашивал разрешения, а информировал собеседника, что в ближайший час нанесет ему визит. Мысленно я ему аплодировал, как выражался в подобных случаях мой любимый литературный герой.

— Ну что ж, приезжайте, Дима, — неохотно отозвался доцент после минутного молчания. Тоже мне, мастер драматических пауз. — Я сегодня работаю дома. Вы будете один?

Странный вопрос. Как будто Шмигайло обладал даром ясновидения и знал, что я слушаю их разговор.

— Нет, — сказал ДД. — С вашего позволения, я буду с барышней. Вчера мы договорились, что не будем ходить поодиночке без крайней необходимости. Если Хромец действительно вышел на тропу войны, то каждый из нас подвергался серьезной опасности. Не то, чтобы я всерьез верил в способность ДД защитить Наташу в случае нападения, но лучше такая страховка, чем никакой.

— С барышней? — удивился доцент. Мне показалось, что он немного расслабился. — Ну конечно, Димочка, приезжайте… Угощу вас своим фирменным кофе!

ДД поблагодарил и положил трубку. Я бросил взгляд на часы. Шмигайло жил на Ленинском проспекте, если на Садовом не будет пробок, доберемся за полчаса.

— Одевайся, — велел я стоявшей у окна Наташе. — Доцент вас ждет. Конечно, ехать к Шмигайло надо было мне. Я очень сомневался, что ДД сможет выжать из него ту информацию, которая была нам нужна. Но Лопухин уперся — доцент, мол, пуглив и недоверчив, незнакомому человеку вообще ничего не скажет. В итоге мы договорились, что я буду дожидаться ДД с Наташей в машине. Ну, а если китаист не пойдет на разговор, то я поднимусь и сыграю роль злого следователя.

Машин на улицах было на удивление немного — видимо, жаркие июньские деньки выманили москвичей на дачи. До Ленинского мы добрались даже раньше, чем я рассчитывал. За съездом на проспект бо-летия Октября ДД повернул направо и припарковал машину в тихом зеленом дворе кирпичной «сталинки».

— Ни пуха, ни пера, — пожелал я, когда ДД галантно протянул руку Наташе, чтобы помочь ей выбраться из салона.

К черту меня никто не послал — похоже, они слишком волновались, чтобы обращать внимание на приметы.

Я проследил, как они идут через двор к подъезду. Вокруг царила идиллия: играли в песочнице дети, оживленно переговаривались молодые мамочки с колясками, грелись на солнышке кошки. Но меня не покидало смутное ощущение опасности — как будто мой лысый враг затаился где-то поблизости, внимательно за мной наблюдает и мерзко усмехается своими тонкими бескровными губами. Еще пара дней, подумал я, и можно будет смело ложиться в Кащенко…

Коротко звякнул мобильник. ДД условным сигналом сообщал, что они без приключений добрались до квартиры доцента. Что ж, теперь можно было слегка расслабиться и заняться своими делами…

Для начала я открыл свою записную книжку на странице, исписанной залезающими друг на друга, размашистыми и просто неудобочитаемыми цифрами. Кое-где страница была испачкана пятнами темно-фиолетовой жидкости — судя по слабому запаху, портвейна. Здесь были записаны телефоны компании, с которой мы с ДД познакомились во время незабываемого набега на Малаховку.