Наташа пожалела, что не отправилась домой. Но почему-то хотелось быть с людьми, живыми людьми, а не с сетевыми приятелями. Пусть ругаются, пусть слюной брызжут... Неужели она испугалась неуловимых, непостижимых крыс? Нет, что-то другое... И ещё жарко, от Поймы прямо пар валит.
Сигарета кончилась быстро, пиво продержалось немногим дольше. Завидев издали фигуру Сергея, Наташа прошла к сетевику и расплатилась — упрямое старичьё не даст ни посидеть спокойно, ни поговорить по-человечески. Вместо приветствия она взяла патрульного за руку и побрела по тянувшейся вдоль берега эстакаде.
— Коппенберг приехал, — кивнул немного смущённый Сергей на большую афишу, украшавшую верхушку уродливого здания у самой реки. — Наверное, здесь и играть будет.
— Ты любишь музыку? — почему-то удивилась Данилова.
— Да, есть немного... И потом, Коппенберг не каждый день приезжает. Я бы сходил.
— Вот оно что! — Наташа хотела было спросить, кто такой этот Коппенберг и чем занимается, но передумала. — И где же у него концерты?
— Здесь.
— На стадионе?
— Ну ты даёшь! У тебя под боком концертный зал, а ты и не знаешь! — рассмеялся Мартиросян. — Стадиона здесь лет пять как нет, всё переоборудовано. Ты, наверное, баскетболом тоже не интересуешься?
Данилова только покачала головой. Как этот Сергей всё успевает? Музыка, спорт, учёба, служба, Сети. Ещё вот на роман набивается, похоже. Совсем нет времени хоть о чём-то задуматься, наверное.
— Теперь тут концертный зал, — повторил патрульный. — Ну и, конечно, выставки всякие в промежутках между приездами звёзд, я даже что-то смотрел. Не помню точно, скульптура, кажется.
— Понравилось?
— Ерунда! А теперь вот — видишь?
Наташа послушно задрала голову. Афиша Коппенберга украшала самый верх стены бывшего стадиона, её и с Серебряного Бора прекрасно было видно. Ниже шли другие рекламные щиты. Она подошла к стене и попробовала дотянуться до края большого чёрного квадрата, опускавшегося почти к самой земле.
— Подсадить? — услужливо предложил Сергей.
— Зачем?.. Я просто так. Интересно, из чего афиши делают.
— Пенопластик, — предположил её спутник. — Так хочешь потрогать или нет?
Потрогать хотелось, уж очень сочным был чёрный цвет. Но Мартиросян так стремился помочь, подсадить, услужить, что Наташа опять покачала головой. Снова выскользнула из-под ремня распечатка, пришлось поправить.
— Чем займёмся? — нейтрально поинтересовался Сергей, тактично делая вид, что ничего не замечает.
— Сядем на траве, под этим квадратом Кандинского, и будем тупо разглядывать реку, а также гуляющих сограждан. Когда мне станет плохо от жары, ты отнесёшь меня домой и смешаешь коктейль, а пока говори что-нибудь.
— Говорить?.. Это легко. — Патрульный скинул куртку, в которой мужественно пребывал всё это время, сделал движение — постелить, но не успел и просто бросил рядом. — Во-первых, квадрат этот не Кандинского, а Малевича. Во-вторых, я не понимаю, зачем его здесь такой большой повесили. Хотя, если подумать, его теперь нужно рисовать везде. Надгробный памятник искусству как таковому.
— Какой ты умный... — протянула Данилова.
— Тебе скучно? — насторожился Сергей. — Хочешь, я мороженого принесу?
— Нет, сиди со мной, искусствовед.
Послышалась музыка. Духовой оркестр бодро маршировал по пешеходной эстакаде. Музыканты как на подбор — седые, потные. Последней шла бойкая старушка с огромным барабаном и как-то удивительно лихо лупила в него. Не совсем в такт, показалось Наташе. Встречные, по большей части такое же старичьё, с улыбками расступались.
— «Чёрный квадрат» — это тупик, — продолжил Сергей, когда музыканты прошли мимо. — Всё толковое уже нарисовано. Дальше или эпигонство, или компиляции.
— Ты в этом разбираешься? — уточнила Данилова.
— Нет, — честно признался Мартиросян. — Ты сказала: говори что-нибудь, я и говорю. Скучно?
— Нормально. А Коненберг — это не искусство?
— Коппенберг, — поправил Сергей. — Он флейтист, играет классику, но делает упор на неожиданные оркестровки... Мне нравится флейта. Ну и, кроме того, надо же чем-то увлекаться, верно?
— Тебе мало полиции? В твоём возрасте я вообще только и делала, что трепалась и трахалась.
— Да в общем... — Мартиросян замялся. — В общем, я тоже. Но иногда тоскливо. Я вот на этих людей смотрю — им ведь тоже тоскливо дома, в Сетях, вот они и торчат здесь. Видишь, даже почти не разговаривают, только смотрят и прогуливаются. И все пойдут слушать Коппенберга. Слушать хорошо — думать не нужно. Прикрыл глаза и слушаешь.
— Ах, вот зачем это всё, — ухмыльнулась Наташа. — Думать боишься?
— Да не боюсь, а просто не о чем. Вот ты появилась... Я о тебе стал думать.
Данилова посмотрела на реку, пытаясь сообразить, в самом ли деле парусов стало меньше? Да, вот ещё два серфингиста выбрались на берег, за ними байдарочник. Жарко, очень жарко. Как там рыба ещё не сварилась? Впрочем, под водой, у самого дна, наверное, прохладней.
— Ты давно купался?
— Можно! — Сергей тут же начал подниматься.
— Да я просто так спросила! — Наташа даже стукнула в сердцах по земле. — Я вот не помню даже когда. Живу у самой реки, а в воду лезть не хочется.
— Ну и правильно. — Мартиросян сел, на этот раз поближе. — На той неделе мы утопленника нашли. Записка при нём была, предсмертная, он её в банку положил и плёнкой ещё обернул. Молодой совсем, но уже совершенно сдвинутый: в записке писал про клонов, что боится их и себя вроде тоже... Ты всё ещё хочешь коктейль?
Наташа посмотрела на браслет. Почти девятнадцать, через час Тофик покинет Башенку, если не изменил привычкам. Значит, времени осталось только на выпивку, душ и дорогу. Нет, ничего сегодня у Сергея не выгорит.
— Идём. Ты, кстати, меня не подбросишь до Экспресса? Мне скоро ехать на восток.
— Подброшу... — уныло протянул Мартиросян, поднимая куртку. — Хочешь, довезу прямо до места?
— Нет, на мотоцикле слишком долго. Ехал бы ты домой.
— А я выходной завтра и послезавтра тоже. — Он вытер со лба пот. — Скучно.
— Ну тогда... тогда я сама доберусь до экспресса. А ты оставайся у меня.
Сергей так искренне просиял, что Наташе захотелось погладить его по голове. Бедненький. Кто-то изнутри посоветовал пригасить эти материнские инстинкты, которые до добра никогда не доводят, но капитан Данилова приказала этому кому-то заткнуться.
Тофик встретил её в длинном халате, перепоясанном широким кушаком с золотыми кистями. Войдя в квартиру, Наташа опустила голову, и начальник сразу заметил её смущение:
— Не думай обо мне плохо, я не всегда тащу подчинённых в постель. Просто только что из душа. Как добралась?