— А как мне нужно было поступить? — спросила Марина. — Два незнакомца стоят около моей машины и просят поехать с ними. Вы бы не стали звонить, чтобы перепроверить?
— Обязательно. Вы все сделали правильно. А сейчас не беспокойтесь ни о чем. Доверьтесь этим ребятам. Дайте им ключи от своей машины и приезжайте ко мне. Я буду вас ждать.
Ее отвезли к центральному зданию банка, где она уже была однажды. Пройдя через рамки металлоискателя на первом этаже, она прошла в кабину лифта, поднялась на четвертый этаж, где находился кабинет Кудлина. В приемной ее уже ждала секретарь, которая любезно пропустила ее в кабинет Леонида Дмитриевича.
— Здравствуйте, Марина Владимировна, — он поднялся и протянул ей руку. — Присаживайтесь, — и показал ей на место на диване рядом с собой.
Разговор, как она поняла, будет носить неофициальный характер. Секретарь принесла две чашечки кофе и удалилась.
— Мы почти закончили проверку, — сообщил Кудлин. — Кажется, вы тот самый человек, который нам нужен. Вернее, тот самый. С завтрашнего дня, Марина Владимировна, вы работаете у нас. Ваше руководство будет проинформировано. А заявление можно отправить и по факсу. Я думаю, что у вас в кабинете не так много личных вещей, чтобы потребовались долгие сборы.
— Вы уже все решили за меня, так толком ничего и не объяснив, — сказала Марина.
— Если вы дадите нам свое согласие, то уже завтра мы ждем вас в центральном офисе для встречи с Валентином Давидовичем. А уже послезавтра вы вместе улетите в Лондон. Дело в том, что дочь Рашковского попала в аварию. Она еще в больнице, и Валентин Давидович заказал для нее специальный самолет. Он везет ее в Лондон на консультацию. У вас есть зарубежный паспорт?
— Есть. Но у меня нет английской визы.
— Это не проблема. Передайте завтра утром свой паспорт и две фотографии моему секретарю. Анкету можете получить у нее сейчас. Заполните желательно по-английски. Да, вот еще что. В анкетах на получение английской визы есть несколько хамских вопросов. Типа того, в каких отношениях вы с человеком, с которым едете, или кто оплачивает ваши билеты. Заодно там просят указать размер годового дохода. Ни в коем случае не указывайте свой реальный доход за год. Получается около двух с половиной тысяч долларов. Это несерьезно. Напишите, что ваш доход за год, ну скажем, тысяч сорок или пятьдесят.
— А если они проверят?
— Не проверят. Они знают, что мы гарантируем и вашу финансовую независимость, и ваше обязательное возвращение из Англии. Кстати, насчет зарплаты. Я не обманывал вас, когда говорил, что личный секретарь получает десять тысяч долларов. Но, конечно, не сразу. На такую зарплату вы еще должны выйти. Для начала ваш оклад будет три тысячи долларов. Но чтобы вы не расстраивались, сразу скажу, что вам выдадут золотую карточку «Виза» с лимитом в двадцать или двадцать пять тысяч долларов. Эти деньги вы можете тратить как вам угодно. Это наш кредит или аванс в часть будущих зарплат.
— Я не люблю брать в долг, — призналась она.
— А мы не любим давать в долг, — парировал Кудлин, — здесь банк, а не благотворительное учреждение. Наш банк один из пяти самых крупных банков России. И мы обязаны следить, как одеваются наши сотрудники, как они питаются, где живут. Это сказывается на имидже нашего учреждения. По данным журнала «Форбс», Валентин Давидович Рашковский входит в число двухсот самых богатых людей планеты. Это накладывает особую ответственность и на нас.
— Буду одеваться только в бутиках, — улыбнулась Марина.
— Обязательно, — подтвердил он, — и начнете прямо завтра. Мы вызовем эксперта по дизайну одежды, искусствоведа, модельера, которые могут вам подсказать, что будут носить в этом сезоне. Учтите, что Валентин Давидович часто появляется и в высшем обществе Западной Европы, где принято уделять этикету и одежде особое внимание.
— Мне кажется, что моя должность будет гораздо ответственнее того, что я себе представляла, — пробормотала Марина.
— Безусловно. И это очень интересная работа. Хотя и сложная. Впрочем, окончательно вопрос о вашей работе решает сам Рашковский. Если по каким-либо причинам вы ему не подойдете, мы возьмем вас в нашу пресс-службу. С тем же окладом. Нам нужен штатный психолог.
— Так, значит, пока ничего не ясно?
— Нет. Практически все ясно. Но существуют всякие «но»… Учтите, что дисциплина у нас почти военная. Приказы руководства не обсуждаются, они выполняются беспрекословно. Предупреждений и выговоров у нас не бывает. Провинившегося работника мы либо учим, пытаясь понять, почему он нарушил наши правила, либо сразу увольняем. Никаких вариантов.
— Строго.
— Вот именно. Мы считаем, что только таким образом можем сделать наш банк образцовым не только в России, но и в мире. Вы знаете, сколько гадостей о нас распускают конкуренты. Говорят, что мы куплены мафией, что мы отмываем бандитские деньги. Но все это ложь, вранье. Мы занимаемся только легальными деньгами, все наши операции находятся под полным контролем государства. Но если даже, я предполагаю самую невероятную ситуацию, вы вдруг узнаете нечто невероятное в силу своих должностных обязанностей, вы и тогда не должны никому и ничего рассказывать. Кроме самого Валентина Давидовича, в банке есть только два человека, которым вы можете сообщать любую, даже самую секретную информацию. Это генерал Фомичев, руководитель нашей службы безопасности… и я. Даже первый вице-президент для вас будет абсолютно чужой человек. Честно говоря, мы идем с вами на колоссальный риск.
— Я чувствую, что должна встать и отрапортовать: «Служу Советскому Союзу», — засмеялась Марина.
— Ваш кофе остыл, — напомнил Кудлин. — Хорошо, что у вас есть чувство юмора. Помогает в трудных ситуациях. Итак, мы ждем вас завтра утром.
— Что еще я должна принести? Кроме зарубежного паспорта и двух фотографий. Вы разве не хотите мою трудовую книжку? Или справку с места работы?
— Нет, — засмеялся Кудлин, — такие формальности нам ни к чему.
Цапов не стал ждать, как советовал Цыган. Уже через несколько часов после их встречи он попросил прислать ему копии материалов дела об убийстве Суходолова. И вечером начал скрупулезно изучать показания свидетелей убийства. Главным свидетелем была Грета Авакян, работавшая в обувном киоске напротив дома, где произошло убийство. На следующее утро он отправился по адресу, где проживал Суходолов. Достаточно было почистить у пожилой армянки ботинки, чтобы разговорить ее и выслушать все подробности убийства, случившегося в доме напротив. Цапову пришлось даже соврать, что он журналист, и словоохотливая женщина рассказала ему все, о чем говорила следователю прокуратуры. Человеческая психика устроена так, что на официальных допросах свидетель начинает теряться, путается и часто соглашается со следователем, который сбивает его наводящими вопросами и получает ответы, которые хочет получить. А во время обычной беседы человек становится более раскованным и зачастую вспоминает некоторые детали, которые упускает во время официального допроса.