– А связной? Связного арестовали? – не удержался Петя.
– Арестовали, – засмеялся Дмитрий Сергеевич. – Самое забавное заключается в том, что именно в тот день была наконец обнаружена пуля, убившая Гнома. Эксперты выяснили, что она выпущена вовсе не из того ствола, что оставался в руках студента, и Генрих Эрастович собирался утром произвести арест господина Белоногова. А тут поступило ваше сообщение, и все окончательно встало на свои места. Чтобы хоть как-то облегчить свою участь, Белоногов-Тихонравов сразу после ареста сообщил все, что знает о связном, справедливо полагая, что это самая интересующая полицию и охранное отделение информация.
Следователь выдержал паузу, но все молчали.
– Ну, теперь-то, – улыбнулся он, – все вопросы закончились? Тогда разрешите передать вам камень, из-за которого вся эта история началась. Он послужил основой весьма печальных и трагических событий, пусть теперь послужит благим делам. Я передаю его вам, ваше преосвященство, но с одним небольшим условием. Дело в том, что он проходит в деле как улика и в случае необходимости должен быть представлен следствию или в суд. Но думаю, что дело никто не станет затягивать, и в самом скором времени вы сможете им распорядиться по своему усмотрению.
Дмитрий Сергеевич встал, извлек из кармана изумруд и аккуратно положил на столик подле его преосвященства. Тот взглянул на камень и грустно вздохнул.
– Из-за такой пустяковины люди смертоубийства совершают!
Изумруд и впрямь выглядел не слишком впечатляюще, как и любой необработанный драгоценный камень. Более всего он был похож на кусок зеленого бутылочного стекла, какие изредка можно встретить на берегу реки, в водах которой он оказался давным-давно. Настолько давно, что вода, речной песок и камни успели сгладить его острые углы, а саму поверхность сделать шероховатой и матовой. Был он размером чуть меньше куриного яйца и схож с ним формой. С одной стороны была значительная вмятина.
– Есть у вас какие-нибудь просьбы? – спросил Макарий. – И как нам вас отблагодарить?
– Постарайтесь его повыгоднее продать, – ответила я. – Не сомневаюсь, что деньги вы употребите во благо.
– Мальчик Степка… ну тот, который помог нам и возок нарисовал… – Как всегда, когда он смущался, Петя становился не слишком красноречивым. – Он очень умный и учиться хочет. Его бы в гимназию или реальное…
– Обязательно приложу все возможные усилия, – пообещал владыка.
Зная его авторитет, можно было не сомневаться, что усилия эти принесут должный результат.
– Может, еще что?
– Благословите, ваше преосвященство. И вы, матушка, – попросил Дмитрий Сергеевич.
Мы по очереди подошли под благословление.
– Даша, а зачем вы составляли смету всех ваших расходов? – спросил Петя, когда мы вышли на улицу.
– А я загадала, что если его преосвященство в первую очередь станет интересоваться камнем, то я истребую с него возмещение затрат! Но он оказался не таким скаредным, как мне показалось с первого взгляда.
– Наш архиерей не жаден и не скареден, – вмешался в разговор Дмитрий Сергеевич. – Но в деловых вопросах любому купцу сто очков форы даст. Так что камень будет продан с наибольшей выгодой. А коли дело получило огласку, то большая часть денег уж точно достанется монастырю и будет потрачена на богоугодные дела. Тут уж в матушке Серафиме сомневаться не приходится.
Зима никак не хотела покидать город. Изредка выдавались относительно теплые дни, а затем вновь становилось морозно. Не так, конечно, как в разгар зимы, однако снежные сугробы лишь осели и потемнели, но таять никак не желали. А затем в один момент сделалось тепло совершенно по-летнему. Снег растаял за считаные дни, а может, даже часы, и началось наводнение.
Вот тут-то я и поняла окончательно, почему место, где мы с дедушкой проживали, называют Болото. Протекающая рядом небольшая речка Ушайка вышла из берегов, и окрестные улицы сами превратились в озера и реки. Впрочем, проезжая часть нашей улицы была устроена ниже, вот по ней и разлилась вода. Дома же стояли заметно выше, а потому и не оказались затоплены. Разве только те, что находились совсем уж близко к берегу. Но все равно было забавно, когда извозчикам приходилось переносить своих пассажиров на закорках или для тех с крыльца выкладывали сходни наподобие пароходного трапа.
Для мальчишек и вовсе наступило веселье. Они строили плоты из всего, что попадалось под руку, и плавали по улицам для собственного развлечения. Но порой за плату перевозили некоторых взрослых на противоположную сторону улицы.
В общем, на Болоте наводнение являлось скорее забавой и поводом для курьезов, чем большой бедой. А вот Заисточье разлившаяся Томь затопила самым настоящим образом. На третий день с начала наводнения и как раз в канун Пасхи нижняя часть улицы Московский тракт представлялась полноводной и бурной рекой, а жителям приходилось спасать свое имущество и передвигаться исключительно на лодках.
Мы с Петей спустились почти к самой воде и живо обсуждали стихийное бедствие. Поток слева направо от нас проносил огромное количество досок и бревен, а то и целые куски заборов, крыши сараев, какие-то ящики и бочки, порой столы, шкафы или скамьи. И вот из-за дома, в котором располагался трактир Елсукова и который в данный момент представлял собой остров посреди бурного потока, появился плывущий возок. Тот самый, который мы так и не смогли найти и который так хорошо нарисовал нам мальчик Степка. Похоже, что бывший студент и террорист-неудачник с забавной фамилией Прощай оставил его у кого-то из знакомых, проживающих по соседству с ним, да так и не забрал, и возок затерялся в переулках Заистока. И выплыл в тот самый момент, когда мы с Петей оказались здесь и смогли его увидеть.
Это бы и стало окончанием всей истории, если бы не письмо и крохотная посылка, пришедшие мне из Швейцарии. Я в первый момент подумала, что это от мамы, но вспомнила, что она все еще находится по другую сторону Атлантического океана, гастролирует со своей труппой по Североамериканским штатам. Тут-то я и догадалась, кто мог написать мне это письмо, даже еще не взглянув на имя отправителя. Впрочем, мне действительно было знакомо лишь имя и совершенно незнакома фамилия.
Лариса писала, что у них с Сергеем все сложилось неожиданно хорошо. Что Сергей работает ювелиром в очень известной фирме, что его мастерство оценено по достоинству и что они уже присмотрели себе небольшой домик. Но главное: все равно они в скором времени, как только это станет возможным, намерены вернуться в Россию. А сейчас еще раз говорят всем нам спасибо, а мне к тому же высылают небольшой подарок.
Подарком оказалась чудесная серебряная брошь в виде соболя с крохотным рубиновым глазиком. Хоть в письме про это не было сказано ни слова, но я ни на миг не усомнилась, что рубин самый настоящий.