Сибирский экспресс добрался до очередной станции на своем пути, нам очень быстро заменили разбитое стекло. Поезд тронулся, и мы продолжили наш разговор.
Первым делом товарищ прокурора доложил нам список всех пассажиров, следующих от станции Иркутск, а также то, что по-прежнему все они на месте. Список включал четырнадцать человек, и пусть почти половину из них – по моим подсчетам, шестерых – можно было с большой вероятностью исключить из числа подозреваемых, намного легче не стало.
– Иван Порфирьевич, есть еще кое-что, что я вам не рассказала. Но про это я узнала уже ночью.
И я пересказала содержание заметки в газете «Сибирское обозрение», а заодно все, что успела в связи с ней надумать.
– Что же, – сказал Иван Порфирьевич, – связь между этими событиями вполне возможна. Правда, пока мне в голову не приходит ничего толкового в том смысле, как это может пригодиться нам в поимке преступника.
– Может, просто пригласить полицию? – предложил дедушка.
– Эх, Афанасий Николаевич! – вздохнул товарищ прокурора. – Плохо же вы обо мне думаете. Я сразу после того, как мы сошлись на возможности присутствия преступника здесь, обращался за такой помощью. Вот извольте прочесть ответ человека, разумного и мне доверяющего.
Он достал из внутреннего кармана бланк телеграммы.
– «Милейший Иван Порфирьевич! Вы едете на отдых, так извольте отдыхать. Нет у меня никакой возможности поднимать на ноги сыскную полицию по одним лишь домыслам», – прочел вслух дедушка.
– Сейчас у нас есть более веские причины, зато нет времени. Пока сумеешь все это неподъемное дело раскачать, может стать поздно.
– Так давайте засаду устроим.
– То есть?
– Ну, преступнику не удалось осмотреть купе, так? И он вроде все еще не сбежал? Может он еще раз попытаться найти нужную ему вещь?
– Он ни за что не рискнет сунуться сюда еще раз!
– А не сюда? – продолжала я настаивать на своем. – Давайте сделаем вид, что сами что-то нашли, хоть и не поняли, что это. Но решили спрятать. Возможно, здесь в поезде есть место, чтобы хранить ценности? Не все же так безбоязненно возят драгоценности, как Софья Яковлевна! Положим, что мы попросили старшего проводника убрать сей загадочный предмет к себе.
– Возникает два вопроса. Первый, как дать знать о том преступнику? О том, что произошло с вами, ни в коем случае распространяться нельзя, может подняться паника. Так как нам совместить то, что преступник об этом знает, и чтобы никто иной не знал?
– Да и пусть себе он знает, – отмахнулась я. – Для него причины того, что мы скрываем сам факт покушения, понятны. Более того, именно это покушение и могло нас подтолкнуть на обыск купе. А сказать могут те же проводники. Мы старшему все объясним и то, как это преподнести остальным, тоже придумаем. Преступник же волей-неволей вынужден будет задавать вопросы. Тут-то ему и сообщат.
– Хорошо. А кто же станет сидеть в засаде? Нам вдвоем – хорошо, Даша, втроем – с этим не справиться. Да и наше исчезновение из поля зрения вряд ли останется незамеченным…
– В засаде станут сидеть военные, кто же еще?
– Но и господа поручики и господин есаул едут из Иркутска. Хотя… Даже если это кто-то из них, появляется шанс, что он себя выдаст опрометчивым поступком.
Мы некоторое время уточняли детали, похоже, никто, даже я, особо на успех не надеялся, но тем не менее все дружно решили: надо действовать. Первым делом Иван Порфирьевич велел старшему проводнику, не привлекая внимания, пригласить к нам всех четверых офицеров.
– Вы уж идите первым, смотрите, чтобы никого не было, благо пока ночь, хоть и рассвело почти, а уж после пусть они проходят. А в следующем вагоне снова сначала проверка, затем продвижение.
– Не сомневайтесь, ваше высокоблагородие, – пообещал проводник. – Все исполню, как надобно.
Чтобы собрать всех таким сложным манером, потребовалось около получаса. В купе у нас сделалось невероятно тесно, но все же более-менее все уместились.
– Господа, – начал Иван Порфирьевич. – Мы собрали вас по важному и секретному делу. Приказывать вам я не имею ни малейшего права, а потому в случае отказа восприму его без обид и с пониманием. А теперь к сути вопроса.
Он напомнил про убийство Соболева и рассказал о покушении на нас. Возмущению офицеров не было предела, но выразили они его сдержанно. Господин Еренев изложил наш план с засадой.
– Понимаю, что шансы наши на удачу минимальны, – закончил он, – но лучше делать хоть что-то, чем не делать ничего и сидеть и ждать развития событий. А может, и новых жертв. Так я жду вашего ответа.
Никто не стал отказываться.
– Тогда следующий вопрос. Есть ли у кого оружие?
– У меня шашка при себе, – сообщил есаул.
– А у нас со вчерашнего дня револьвер с полным барабаном, – сказал Михаил.
– За минусом одного патрона, – поправил его Владимир.
– Трофей? – улыбнулся Еренев.
– Так точно. Хотя мы тут посовещались и решили, что если это и трофей, то он вот господину есаулу должен принадлежать.
– Да не мне! – воскликнул тот. – Вот Дарье Владимировне, которая его из рук жулика выбила.
Тут все отвлеклись на обсуждение этой темы и злополучной пепельницы, а поручики стали смотреть на меня с опаской. Но уже через несколько фраз все вспомнили, зачем они здесь находятся, и умолкли.
– Вопрос с револьвером мы оставим на потом, – предложил товарищ прокурора. – А пока он очень даже кстати, очень он нам пригодится. Сейчас мы распределим дежурства. Вашу дружную пару, господа поручики, я думаю, будет лучше разбить. Для пользы дела. Вас так привыкли видеть вместе, что, увидев одного, все посчитают, что и второй поблизости. Вот один и будет находиться в засаде, а второй время от времени появляться на публике. Господин капитан-лейтенант и господин есаул – лица не особо публичные, их кратковременное отсутствие в глаза не бросится. Кстати, господин есаул, вы хоть представьтесь, а то мы и имени вашего не знаем.
– Семен Андреевич Котов.
– Ну и отлично. Теперь давайте уточним, какие действия можно и нужно совершать при появлении преступника или же лиц, оказавшихся там случайно.
Он подробно и быстро рассказал об этом, каждый из офицеров сделал неплохие предложения от себя. А я вдруг отвлеклась и стала слушать вполуха, потому что в голове завертелась мысль, которую мне никак не удавалось привести в удобоваримое состояние. Выходило так, что если новый ответ от Пети будет таким, каким я его ожидаю, то я точно смогу сказать, что преступник – это… Нет, пусть придет телеграмма, а там уж все станет ясно.
Офицеры разошлись, дедушка стал уговаривать меня поспать, я от него отмахнулась, потому как по очередному кругу проверяла свои размышления. Они казались мне то очевидными, то надуманными, то очевидными настолько, что это было чересчур очевидно, настолько очевидно, что так не бывает.