В ответ мы назвали себя, и было видно, что это нелишнее, что имен наших дон Мигель не знает.
Капитан был сама любезность, показал нам свое судно, пояснил назначение некоторых непонятных нам, сухопутным жителям, устройств. Даже назвал, какими парусами оснащена его шхуна и на каких реях какой из них крепится. Увы, почти все эти названия вылетели у меня из головы сразу, не сходя с места, единственное, что мне запомнилось, что шхуна двухмачтовая – это я и сама видела, а уж до двух сосчитать смогла самостоятельно – и что такого рода шхуны называют брамсельными, но в чем тут суть, не уловила.
– А теперь прошу вас в мою каюту, обещанный обед уже ждет нас.
Обед вышел одновременно очень простым и изысканным. То есть блюда были приготовлены без всяких там французских изысков, но на столе были и свежие устрицы, и отличная свежая рыба, и явно только утром сорванные овощи и фрукты. Мы с Петей не торопили событий и не только от того, что это было бы невежливым. Было отчетливо видно, что капитан шхуны «Арабелла» собирается с духом, прежде чем начать разговор, ради которого мы сюда приглашены.
– Как вы наверняка догадались, – наконец перешел он к делу, – не только вы меня узнали, но и я вас. Не стану скрывать, вас, сеньор, тогда, в Лондоне, я не запомнил, а вот не заметить и не запомнить прекрасную сеньориту просто невозможно. Вы же, сеньор, не станете возражать против такого очевидного факта?
Петя, уже обвыкшийся с тем, что его в Лондоне называли мистером, а сейчас частенько именуют месье, от этого непривычного уху «сеньора» умудрился стушеваться и покраснеть.
– Не стану, сеньор капитан, – наконец выдохнул он.
И глянул на меня так, что я решила, что не только непривычное обращение его привело в смущение, но и то, что такие слова в мой адрес были произнесены другим мужчиной. Ну, если сказать попросту и назвать вещи своими именами – Петя меня ревновал.
– Так что вас я узнал сразу, но рассчитывал, что меня вы не узнаете, а то для чего же я отращивал эту бородку? – пошутил дон Мигель. – Но вы меня узнали, хотя это и было полбеды. И то, что не подошли меня поприветствовать, тоже не особо меня взволновало – мы ведь даже не были представлены друг другу, отчего бы вам ко мне подходить? А вот когда за мной приставили слежку… Я поначалу решил, что мальчишки просто решили прокатиться, но когда один из них остался на берегу, спрятался в кустах и стал наблюдать за моим судном, убедился, что это слежка. Ну согласитесь, о ком, помимо вас, я мог подумать, кто, кроме вас, мог бы ее устроить? Разве что на ваших родителей, но они бы, уж наверное, наняли следить за мной кого-то посолиднее.
Сознаваться нам не хотелось, но и опровергать мы ничего не стали.
– Так вот, – продолжил дон Мигель, – заметив, что проследить за мной послали мальчишек, я догадался, что вы связали мое общение с графом Никитиным с кражей ожерелья. И счел это подходящим случаем, чтобы исправить свою ошибку, свою детскую глупость. Надеюсь, исчезновение ожерелья выглядело весьма и весьма загадочно?
Этот вопрос он задал весело, словно говорил о детской шалости, а не о преступлении.
– Да уж, загадочнее некуда, – мрачно отозвался Петя.
– И что, вам совсем неинтересно узнать, как я сумел это проделать? – обиделся, и кажется, искренне, наш хозяин.
– Как вы это провернули, мы и сами можем вам рассказать, – не слишком любезно произнесла я. – Рассказать? Вы изготовили копию ключа от сейфа еще здесь, в Ницце. Но подходящего случая заглянуть в него все не представлялось, пришлось ехать за графом в Лондон. А в Лондоне вы сумели приставить к нему свою соотечественницу и, возможно, свою знакомую под видом горничной.
– У-у-у… Ведь верно, при английской фамилии у нее было самое настоящее испанское имя! – воскликнул Петя. – А я об этом и не подумал!
– Я тоже только сейчас об этом догадалась, когда дон Мигель представился нам. Но мы отвлеклись. Вот от горничной вы и знали о всех передвижениях графа и о его намерениях. У вас была возможность проникнуть в дом, но вам этого не хотелось. Для вас это выглядело слишком простым. Вы придумали более изящный трюк с аварией на дороге. Вот и вся ваша тайна.
– Обидно, право слово! – по-детски нахмурился наш хозяин.
– Вы лучше объясните, зачем вы это сделали?
Дон Мигель задумался, но решился на ответ.
– Я отчего-то не думал, что вас это заинтересует. Придумал бы подходящий ответ. Тут ведь любая придуманная история смотрелась бы намного правдивей, чем правда.
– Если у вас есть причины или вы просто не желаете…
– У меня нет причин не ответить вам. История моя проста, и нет в ней никакой тайны. Я контрабандист. Говорю об этом спокойно и откровенно, потому что такой род деятельности в тех краях, откуда я родом, не считается зазорным даже для дворянина. К тому же этим занимались все мои предки на протяжении многих поколений. И при всей спесивости нашей знати мои предки были уважаемы даже вельможами. Да и чем еще может заниматься безземельный гидальго?
– В армии служить, – буркнул Петя.
– Все мужчины моего рода обязательно служили в армии, – спокойно согласился с таким мнением дон Мигель. – Но никому не было суждено сделать приличную карьеру на этом поприще, потому что даже в армии слишком многое решают знатность, связи и богатство. Вот мы всегда и возвращались к своему семейному промыслу. И я не стал исключением. Более того, я оказался в нем более предприимчив и более удачлив. Настолько удачлив, что мог позволить себе завести семью и содержать ее прилично. Я давно этого желал, но смог позволить себе посвататься к одной юной и прекрасной сеньорите лишь недавно. Ее родители не возражали, но сама сеньорита…
– Она вам отказала? – сочувственно произнес Петя, проникаясь к дону Мигелю симпатией. Я даже слегка на него разозлилась, он ведь не делал мне никакого предложения, а значит, и отказать ему я не могла, так с чего бы ему с таким пониманием сочувствовать?
– По сути, да. Хотя на деле отказ выглядел как проявление каприза, после исполнения которого мне было обещано согласие.
– Неужели она потребовала с вас ожерелье? – удивился Петя.
– Не так прямо. То есть ей было безразлично, что это будет на самом деле, но она захотела получить в качестве свадебного подарка драгоценность, ранее принадлежавшую самой королеве. Как мне показалось, ей совершенно неважно, какой именно королеве.
– Прямо как у Гоголя! – сказал Петя.
Дон Мигель, естественно, ничего не понял, пришлось ему объяснять про кузнеца Вакулу, который на черте летал в Петербург, чтобы добыть для своей капризной возлюбленной черевички с ножки самой императрицы.
Дон Мигель нашел в себе силы рассмеяться такому совпадению.
– Разница, видимо, в том, что ваш кузнец сумел оседлать черта, а в моем случае черт оседлал меня, – вздохнул он невероятно печально. – В меня вселился бес, иначе я сейчас уже и не могу объяснить свое поведение! Я загорелся желанием исполнить каприз ветреницы. И тут, к моему искушению, граф Никитин, с которым мы познакомились лет пять тому назад и вновь наши пути пересеклись этой весной, показал мне ожерелье императрицы Екатерины Великой! Представьте, как это на меня повлияло – ведь лучшего подарка и представить себе нельзя. Сейчас я понимаю, что, прояви я большую тактичность, возможно, и ответ графа был иным. Но я просто заявил, что готов заплатить любые деньги, лишь бы оно стало моим.