Не стану врать, поначалу, покуда я был зол на тебя по-настоящему, мне хотелось напакостить тебе, разрушив эти коварные планы. Но время прошло, и я поутих. Но поскольку и сам я затеял ответную каверзу, да и твои мне жаль было разрушать, не узнав, каковы они в точности, то я решил дать событиям завершиться.

Так что не обижайся на меня за мою шутку и за то, что труды твои пошли прахом! А по поводу той дамы сердца скажу, что ежели она с тебя требовала этакий необычный подарок, так плюнь на нее и забудь, с таковыми капризами не будет вам счастья. А если суть вещей понята мною не вполне верно, то давай мириться и вместе думать, как сделать все красиво, без грабежей и без фальшивых драгоценностей».

Нам всем троим было непонятно, смеяться проделке графа, насмехаться каждому над своими неудачными поступками или слишком «умными» выводами, а может, печалиться этому письмецу, писанному покойным уже человеком.

– Дон Мигель, как мне кажется, это пусть и фальшивое, но очень красивое и весьма замечательно сделанное ожерелье является подарком вам от графа. Поэтому пусть оно остается у вас. Хотя оговорю, что очень вряд ли, но может появиться у нас к вам просьба попользоваться им.

– Не вижу причин вам отказывать.

– Как долго вы пробудете здесь?

– Два дня в точности, возможно и три. Но не более.

– За два дня все должно завершиться.

– О чем вы?

– О поимке убийцы графа Никитина.

– То есть вы знаете, что у полиции есть на это виды и что скорее всего это случиться здесь, в Ницце?

Я с удовольствием ответила, что именно так и обстоят дела, а то ведь пришлось бы объяснять слишком многое. Мы провели в гостях у капитана довольно много времени, и пришла пора прощаться.

– И все-таки, дон Мигель, скажите нам, контрабандой чего вы занимались с Алексеем Юрьевичем? – спросила я, уже собираясь спуститься в шлюпку.

– Честно скажу, не знаю. Даже попытки не делал узнать. И тем не менее… Судя по многим признакам, из Испании в Африку мы доставляли оружие. Ну а что я привез обратно, чтобы не возвращаться с пустыми трюмами, вам ведь не интересно?

– Еще как интересно! – ответил Петя. – Только про это мы не станем спрашивать.

44

Дон Мигель лично проводил нас на берег, помахал рукой нашим караульным и остался смотреть, как мы по тропинке поднимаемся к дороге, где нас уже должен был поджидать вернувшийся за нами экипаж.

– Месье, – сказал нам Попугай, – там карета приехала.

– Какая карета?

– Какая карета? Обычная, небольшая. Но мы же ждали кабриолет, вот я вас и предупреждаю.

– Молодец. А возница вас видел?

– Видел нас возница? Так вы же велели не прятаться, стало быть, видел. Даже рукой помахал. Оно, может, и обычное дело, тот возница, что нас привез, поломался или еще чего, так и попросил другого приехать, чтобы не бросать нас здесь.

– Может, так и есть. А может, и не так.

– Нужно проверить, – сказал Петя. – Если бы нас хотели убить, так поступили бы проще.

– А если нас хотят похитить?

– Тогда так оно и должно выглядеть, я бы сам сделал вид, что приехал за пассажирами, рукой там махал или еще как показывал, что полный порядок.

Попугай и подошедший Жюль хлопали глазами, ничегошеньки не понимая по-русски.

– Значит, так, – обратилась я к ним. – Мы проверим, все ли там правильно, и если все нормально, позовем вас. А если там все неправильно, то вам придется звать на помощь.

– Этих со шхуны можно звать? – спросил Жюль.

– Их и надо звать, остальные же далеко. Но вы не сразу тревогу поднимайте, а то, может, нам для начала поговорить нужно будет.

– А! Так у вас ножички при себе! – высказал догадку Попугай. – Вот будет потеха!

– Никакой потехи не будет!

– Ну да? Они вас схватить приноравливаются, а тут вы их – бац и ножичек к горлышку!

– Ну хорошо. – Я не стала ни смеяться, ни спорить. – Вы молодцы, что предупредили, нам теперь не страшно. Но вы особо не высовывайтесь, вдруг стрельба начнется.

Про стрельбу я сказала на всякий случай, чтобы мальчишки и впрямь держались настороже, ведь пойди у нас дела не лучшим образом, кто, кроме них, сумеет позвать на помощь. Но эти уличные разбойники такие вещи понимали с полуслова и мигом спрятались в кустах на вершине невысокой скалы, откуда скорее всего была видна дорога и стоящая там карета. Нам же, чтобы увидеть ее, пришлось обогнуть скалу.

Возница на козлах, завидев нас, приветливо замахал рукой, и почти тут же дверца кареты распахнулась и из нее высунулся Дюпон.

– Садитесь, мадемуазель и месье! – сказал он громко и приветливо. По мне, слишком уж громко и слишком уж приветливо.

– Я решил вас встретить лично, надеюсь, вы не против?

Зная немного этого воришку, я полагала его достаточно воспитанным, чтобы выскочить из кареты и помочь мне в нее забраться. Но он этого не делал. Зато зачем-то скрытно показал два пальца и странно мотнул головой в сторону кареты. Потом показал один палец и мотнул в сторону переднего сиденья, показал еще один палец, мотнул в сторону заднего сиденья.

– Все понятно! – жизнерадостно и громко произнесла я, подходя к карете. – Вы что-то важное узнали и вам не терпится с нами поделиться? А что насчет тех двух, кого мы искали? Затаились по обе стороны?

– Затаились, затаились! – обрадованно закивал Дюпон. – Так что садитесь и поедем, не на дороге же нам разговаривать.

Правильнее было бы нам с Петей сесть с разных сторон, но поскольку совсем правильным было бы вообще бежать куда подальше, я решила не привлекать лишнего внимания такими не столь очевидными поступками – кавалер, вместо того чтобы подсадить даму, вдруг начинает обходить карету с другой стороны. То, что Петя все понял не хуже меня, я была уверена, так что сочла нужным лишь шепнуть ему:

– Сначала нужно поговорить!

– Нужно, – согласился Петя и подсадил меня.

Дюпон к этому моменту уже сидел на скамье, рядом с ним и напротив оказались два типа неприятной наружности. Тем не менее я совершенно спокойно села рядом с одним из них и даже вежливо поприветствовала:

– Добрый день, месье. Не правда ли, чудесная погода?

Петя, взобравшись внутрь, но не сочтя нужным прикрыть за собой дверцу, сел так, чтобы второй из бандитов оказался между ним и Дюпоном.

– Рад нашей встрече, – поддержал он приветливость заданного мной тона.

Один из бандитов закашлялся. Второй оказался более сдержанным, на него неожиданность нашего поведения произвела меньшее впечатление.

– А уж как мы рады, не высказать! – заявил он и счел необходимым помотать у меня прямо перед лицом револьвером. Теперь уже наш Дюпон счел нужным кашлянуть, а я – кивнуть ему в ответ.