Володька длинно зевнул и с надеждой покосился на стоявший рядом огромный будильник. Последнее время он чувствовал себя в безопасности только по утрам. Когда верхушки сосен уже окрашивались лучами выкатывающегося из-за реки солнца. Это случалось где-то к четырем часам. Дождавшись их, Володька обычно спокойно засыпал.
Ему почему-то казалось, что утром ничего страшного уже не случится. Ведь солнце встало! А время для нечистой силы — ночь. В любом триллере так.
Сейчас стрелки показывали без двадцати четыре, и Володька вздохнул с облегчением.
«Интересно, дед на месте?» — вдруг подумалось ему, и Володька осторожно встал с постели.
Если на месте, значит, он, Володька, кретин, и об оборотнях нужно просто забыть! А если нет?
Елки, с ума он, что ли, тут сходит?! Вот что значит — из города уехал, из привычной обстановки…
Под ногой заскрипела половица, и Володька задрожал: звук показался просто оглушительно громким. Он замер, прислушиваясь. Потом на цыпочках двинулся дальше. Забавная, длинноногая и почему-то лопоухая тень балансировала прямо перед ним, на полу, продвигаясь на пару с хозяином к выходу.
Неожиданно Володьке стало смешно, он вдруг увидел себя со стороны. Представил, что весь этот идиотизм засняли на видеопленку, и одноклассники смотрят ее в городе.
Естественно, ржут как кони!
Абсолютно все.
Даже девчонки.
Картина была настолько яркой, что Володька разозлился и уже смело пошел к двери. И в невольном восхищении замер на крыльце.
Короткая летняя ночь подходила к концу, и небо уже светлело. Изумительно чистый, настоянный на запахах леса воздух, казался терпким и кружил голову. По влажной от росы траве ползли, как живые, белесые клочья тумана. Луна была еще прекрасно видна, но свет ее становился с каждой секундой все более призрачным, и скоро она напоминала блеклый, выщербленный с одной стороны, тускнеющий на глазах поднос.
Володька радостно засмеялся. Глубоко вдохнул ароматный воздух и, купая босые ноги в мокром папоротнике, побрел к дедовой лежке. Подошел к рябине и застыл с открытым ртом: деда на месте нет. Мало того, его спальник даже толком не развернут!
Но мальчик почему-то не испугался. Наоборот, его сердце сладостно замерло, а затем забилось с такой скоростью… И откуда-то вдруг возникло предвкушение чуда.
«Поговорю с дедом! Честно, поговорю. Прямо сегодня! Просто спрошу: кто такие, по его мнению, оборотни? — Володька поежился, напуганный собственной смелостью и тревожно подумал: — Что он мне расскажет, интересно? А если просто к черту пошлет? Или высмеет?»
Володька побледнел. Зачем-то изо всех сил пнул ногой дедов спальник и ожесточенно пообещал себе, что сегодня же Пашку по болотам протащит.
Пусть он покажет ему волчьи ягоды!
Володьку затрясло от волнения: «Нужно к этим… ну, к волчьим ягодам присмотреться. На всякий случай. Если дед в самом деле… э-э… Короче, тогда в этом ничего страшного. Наоборот — здорово! Живая сказка. Только бы правда…»
Поэтому, когда появившаяся как из-под земли Маруська приветствовала его уже привычным «Еще человек, да?», Володька почти благодушно отозвался:
— Пока да.
Маруська подошла и села рядышком, аккуратнейшим образом расправив подол своего очередного длинного платьица. Володька, рассматривая ее крошечные, тугие косички, хмыкнул:
— А ты меня не боишься?
— Не-а.
— А деда моего?
— Деда боюсь.
— Почему?
Девочка кинула на него быстрый взгляд и потупилась:
— Ты не думай, я не волка боюсь. А просто дед у тебя больно смурной…
— Я считал: ты оборотня боишься.
— Не. Деда твоего. Сердитый.
— А почему оборотня не боишься?
— Волка?
— Ну да.
— Бабушка сказала: он зла не принесет. Он добрый.
— А ты его видела, волка-то?
— Не-а.
— А бабушка твоя?
— Тоже нет.
— Так может, все брехня?
— Не, правда.
— Да с чего ты взяла?!
Маруська сердито посмотрела на него и сказала:
— Я точно знаю. Его все собаки в деревне боятся. И другая живность.
— А Ивасик?
— Ивасик привык.
Ребята помолчали. Володька с любопытством спросил:
— А что ты все за мной ходишь? Даже вон ночью…
Маруська хихикнула:
— Какая ночь? Утро давно. Мамка уже в лесничество побежала.
Только сейчас Володька заметил, что солнце поднялось уже довольно высоко, а лохмотья тумана спустились ниже, к самой реке. Неожиданно для себя он рассердился и сурово прикрикнул:
— Ты разговор-то не переводи! Я спрашиваю: что ты за мной все бегаешь? Прямо как банный лист прилипла, честное слово!
— Интересно же, — еле слышно прошептала девочка. Подняла на него свои огромные глазища и с явной надеждой сказала: — А вдруг ты, правда, волком станешь?
— И что?
— Ты со мной тогда дружить будешь, нет? — Маруська прижала исцарапанные ручонки к тощей груди и взволнованно произнесла: — Ты не смотри, что я маленькая, я вырасту. Бабушка говорит: во мне кровушка чистая.
— Это ты о чем?
— Ну, волчья. Мы, Никитины, в Волчьей сыти не пришлые. Мы с тобой одной крови.
Володька опешил, горячая Маруськина речь неожиданно напомнила ему мультфильм про Маугли. Тот тоже всем джунглям сообщал, что они одной крови.
Наконец он потряс головой, прогоняя оторопь, с явным ехидством поинтересовался:
— Что ж сама не обернешься?
Маруська оглянулась и тихо призналась:
— Не получается…
— Ничего себе заявление! А ты что, пробовала?!
— Ага.
— Как?!
— Ягоды… — Маруська вдруг протяжно всхлипнула. — Никак не получается!
Володька ошеломленно уставился на девочку, не в силах поверить услышанному. Потом разъяренно рявкнул:
— Дуреха! Ты ж отравиться могла!
— Ага. Я долго болела. Мамка боялась: помру.
— И что?!
— Выздоровела.
Володька ожесточенно сплюнул на землю, затем неожиданно расхохотался. Цирк! Он, да семилетняя Маруська — два сапога пара! Осталось только ягод вместе налопаться!
— Эй, ты чего? — обиженно дернула его за руку девочка.
— Ой, не могу! Фантастика! Ну и идиот же я!
Перестав смеяться, Володька с интересом посмотрел на семилетнюю авантюристку: