Восемь…
Они не приближались к берегу, оставаясь вне досягаемости форта и его пушек, но если бы хоть один из кораблей Лайры Арлини попытался выйти в открытое море, ему непременно пришлось бы столкнуться с непрошенными гостями — с одним или всеми сразу. Поначалу эта мрачноватая перспектива вызвала у Отчаянного лишь смех — у причала Каамы стояли наготове пять боевых фрегатов, не считая «Невесты ветра», — но почти сразу обнаружилось кое-что весьма неприятное.
Корабли повели себя странно: они беспокойно дергались, грозя оборвать причальные тросы, шелестели парусами, стонали. Капитаны в растерянности разводили руками, не в силах понять, что происходит, и лишь Крейн во всём разобрался сразу. «Звездный огонь, — сказал он. — Эти твари им пропитаны от киля до клотика, и ни один фрегат не двинется с места, пока они там стоят!»
Он оказался прав. Флот Лайры в одночасье парализовало, и теперь оставалось лишь ждать, что предпримут черные, а те не торопились — стояли на рейде, не подавая признаков жизни. Арлини, поначалу с веселым пренебрежением отзывавшийся о предстоящей битве, постепенно терял присутствие духа, и его никто не винил в этой слабости — раз от черных фрегатов доносился столь явный запах звездного огня, это могло значить лишь одно: полгода назад в Кеттеке правитель вовсе не солгал, и городской склад взлетел на воздух не из-за небрежности сторожа, а из-за пушечного залпа с борта черного корабля. Что произойдет с фрегатом, который отважится выйти на битву с таким врагом? При одной лишь мысли об этом любой моряк приходил в ужас…
Потянулось томительное ожидание. Их собирались уморить голодом? Припасов в городе хватило бы недели на две. Быть может, черные ожидали подкрепления? Не исключено. Так или иначе, Лайре всё сложнее было сохранять спокойствие, он рвался в бой, хотя и понимал, что обычная стратегия в этом случае — верный путь на дно. «Я смогу вывести „Невесту“ из бухты, — предложил Крейн так запросто, словно речь шла об увеселительной прогулке. — Надо лишь подождать благоприятного ветра, и тогда мы будем идти быстрее, чем они сумеют прицелиться и выстрелить. Ты только попроси…» Лайра, заслышав это самоубийственное предложение, взял себя в руки и молча покачал головой.
Помощники Крейна облегченно вздохнули.
Миновало два дня; ничего не изменилось. Лайра и Крейн почти всё время проводили на сторожевой башне, иногда к ним присоединялся кто-нибудь ещё, но мало что удалось разглядеть на борту черного корабля, расположенного к башне ближе остальных. Крейн на карте обозначил места, где стояли черные, и пытался просчитать, нет ли где-то слепого пятна — участка, который не попал бы под обстрел даже в том случае, если выстрелят все вражеские пушки одновременно. Но они слишком мало знали об этих странных кораблях, и, в конце концов, магус раздраженно отбросил карту, заявив, что в гадании на камешках пользы и то больше.
— Если бы можно было пробраться к одному из этих кораблей на лодке, — задумчиво проговорил Лайра, — то там можно устроить небольшой переполох. Достаточно вывести из строя хоть одного, тогда и впрямь что-то могло бы получиться… но лодка не пойдет туда, где есть звездный огонь.
— Я поведу её, — предложил Крейн.
— Ты нужен мне здесь, — Арлини покачал головой. — После такого маневра прорваться сквозь них смогла бы только «Невеста». А поскольку у нас нет второго такого капитана, как ты…
— Безнадежно, — подытожил Крейн, и два друга вновь обратили взгляды в сторону моря, где клонящееся к закату солнце освещало безрадостный пейзаж.
Хаген, ставший невольным свидетелем этой сцены, потихоньку ретировался, и, оказавшись на пристани, побрел к «Невесте». Кругом было безлюдно: жители осажденного города предпочитали не выходить к воде без лишней необходимости, а немногие прохожие старательно прятали взгляды, увидев его матросскую куртку. Ни для кого не было секретом, что Лайра и все прочие капитаны оказались в безвыходном положении, но пока что их никто в этом не винил.
Пока что…
Хаген медленно шел вперед, с каждым шагом как будто погружаясь всё глубже в черную воду отчаяния и безысходности. Уж лучше им в самом деле сделать то, о чем говорил капитан — рвануть из бухты прочь, пусть даже на верную смерть, — но только не сидеть здесь, ожидая неизбежного конца. Лучше погибнуть геройски, хоть и бестолково. Чем больше он об этом думал, тем яснее понимал, что Крейн того же мнения.
А потом он краем глаза заметил девушку, сидящую на причальной тумбе лицом к воде. Её спина была совершенно прямой, длинные волосы струились водопадом, и их цвет в свете заходящего солнца делался то темно-русым, то рыжеватым, то почти черным.
— О чем ты сейчас думаешь? — спросила Мара, когда он подошел и остановился в двух шагах от неё.
— О том, что я должен был сразу догадаться, — сказал Хаген. — Я ведь всё время чувствовал твой любопытный взгляд, с того самого момента, как сошел на причал. Ты была рядом со мной постоянно…
Теперь он воспринимал её совсем по-другому и искренне удивлялся тому, что принимал за человека существо совсем иной природы. Маленькая девочка на причале, женщина средних лет у фонтана, юная «племянница» торговца на рынке — все облики Мары пронеслись перед его внутренним взором и слились в один. Та, что сейчас наблюдала за обманчиво-безмятежным морем, была древней и юной одновременно, и пересмешник даже не знал теперь, как её называть.
— Кто ты? — спросил он, слегка робея. — Откуда ты взялась?
— Ты помнишь день, когда родился? — ответила Мара со смехом. — Или нет, не так — смог бы ты объяснить, кто ты такой, если бы с самого рождения не видел вокруг ни одного магуса или даже обычного человека? Я сущность этой груды камней и дерева, которую вы называете Каамой, я её душа, а она — моё тело. Мы связаны с того самого момента, как рыбацкий поселок на воде перестал быть поселком и осознал себя как нечто иное, нечто большее. Именно тогда я и родилась…
— И у каждого города есть… душа?
— Она имеется не у всякого человека, — сказала Мара. — Впрочем, я говорю полную ерунду…
Она обернулась, взглянула на него. Сквозь мраморную бледность лица пробивался легкий румянец, зеленые глаза сияли. Ожившая статуя, она больше не была прежней Марой и не напоминала ни одну из тех женщин, о которых он думал и вспоминал в последнее время. Трисса, Ризель, Эсме… нет, между ними не было ничего общего, да и не могло быть. «Заступница! — мысленно взмолился Хаген, не в силах оторвать взгляд от нечеловечески прекрасного лица. — Отчего она выбрала меня среди всех?..»
— Когда я увидела тебя впервые, — задумчиво проговорила душа Каамы, словно отвечая на его последний, невысказанный вопрос, — ты был словно окутан темным облаком из тоски по несбыточному, растерянности и злости на весь окружающий мир. Тебе нужна была помощь, и я решила помочь — только и всего.
— Вот как… — Он понял, что ожидал большего, гораздо большего. — И ты многим так помогаешь?
— Тем, кто нуждается, — раздалось в ответ. — Я исполняю желания, если могу.