Коулмар думал, что ему удастся уговорить Бассета. Бассет вызвал его к себе, вероятно из-за глаза, и послал за бухгалтерскими книгами. Но Коулмар не принес книг, он взял одеяло и пистолет и вернулся в кабинет. Он также напечатал записку о самоубийстве. Позднее он вдруг сообразил, что полиция может его заподозрить, если не поверит записке. Это было уже после убийства. Он вытащил из файла подделанные счета, наспех сделал маску из копирки и выбежал из кабинета, чтобы продемонстрировать одноглазого человека женщине, которая ждала в приемной. Он воображал, что все сработает отлично, поскольку в руке у Бассета зажат глаз. Когда женщина удивилась, сорвав маску, он очень испугался. Он ударил ее и уехал на машине Бассета, вскоре вернулся в гараж, а дома сделал вид, что был на спектакле. После он узнает, что Фенвик осталась жива и может рассказать, что с ней случилось. Значит, она должна замолчать навсегда. Поэтому он появился в комнате, где она лежала. Если бы она там была одна, Коулмар убил бы Хейзл, но миссис Бассет выгнала его. Тогда он вернулся к себе и рассказал Гарри Маклейну о случившемся. Он посоветовал ему сказать, что он вернул деньги, ведь это никто не сможет опровергнуть. И заодно мотивом убийства будет грабеж.
– Но вам-то откуда все это известно? – спросил Бергер.
– Ну, это же элементарная дедукция, – ответил юрист. – Просто удивительно, как это никому не пришло в голову. Убийство должен был совершить человек, профессионально печатающий на машинке. Записка была напечатана именно таким человеком. Убийство мог совершить человек, который свободно вхож в кабинет Бассета и мог принести в руках что угодно, не вызвав у хозяина подозрений. Убийство совершил человек с искусственным глазом, который хотел, чтобы власти знали об этом. Только подозрение он хотел направить на другого. Кроме того, миссис Бассет была заинтересована в том, чтобы во время разговора Фенвик с ее мужем им никто не мешал. Она стояла у дверей и ждала ухода последнего клиента. Когда же Фенвик постучала в дверь кабинета, там кто-то был. Это мог быть только Коулмар, если не считать, что кто-то мог проникнуть через черный ход, что маловероятно. К тому же вспомним о маске с двумя отверстиями для глаз. Наличие отверстия против пустой глазницы указывает на желание убийцы обратить внимание на то, что человек одноглазый. Если бы убийцей был Брунольд, он никогда бы не выдал своего уродства.
– Мог убить молодой Маклейн, который пришел поговорить с Бассетом, – сказал Бергер.
– Возможно, – ответил Мейсон.
– Но за каким дьяволом понадобилось убийце вкладывать глаз в руку Маклейну? Это сделал Коулмар? Зачем?
Мейсон произнес с самым невинным видом:
– Ну, Бергер, сами займитесь дедукцией. Я не могу ответить на этот вопрос.
Бергер пристально посмотрел на него, но юрист безмятежно курил сигарету. Судья Уинтерс кивнул:
– Все становится ясным с самого начала, если не дать множеству несущественных деталей отвлечь себя, а сосредоточиться на главном.
Перри Мейсон потянулся и зевнул:
– Скорее бы вернулся сержант Голкомб. Надеюсь, он заполучит Коулмара без стрельбы.
– Вам бы лучше стать детективом, а не адвокатом, Мейсон, – сказал судья.
– Благодарю вас, – ответил Мейсон, – я стараюсь делать, что могу.
– Но как вы узнали, что я привезу сюда Бевинс? – спросил прокурор.
– Я достаточно опытный участник таких процессов. Я знал, что вы сразу же ухватитесь за такую свидетельницу. К тому же все это было мною подготовлено.
– Но вы ничего не говорили ей о своих планах?
– Нет. Я считал, что чем меньше она будет знать, тем лучше, а также знал, что, если она скажет вам правду, вы все равно будете считать, что она лжет.
– Но откуда вы знали, что мы будем в состоянии привезти ее сюда?
– Не мог же я недооценивать ваши способности, Бергер.
– Клянусь богом, – сказал Бергер, – что я был уверен в виновности Брунольда и в пособничестве ему миссис Бассет. Я был готов требовать смертной казни, по крайней мере для Брунольда. – Он уселся в кресло и замолчал.
– Да, – сказал судья, – и меня вы выставили в нелепом виде.
– Вы простите меня, ваша честь, – сказал Мейсон. – Вы же понимаете, что по-другому поступить было невозможно.
– Да, – хмуро сказал судья. – Вы все повернули по-своему.
– Но как теперь мне отделаться от газет? – спросил Бергер.
– А вы расскажите им это.
– Все?
– Все. Скажите, что действовали в сговоре со мной, чтобы поймать убийцу.
Искорка откровенной заинтересованности вспыхнула в глазах окружного прокурора.
Дверь без стука открылась, и в комнату ворвались три репортера. Они обрушили на Бергера град вопросов.
– Подождите минуту, – сказал Бергер. – Что случилось?
– В аэропорту стреляли. Сержант Голкомб ранен, а Коулмар убит. Как Коулмар оказался там? Что он сделал? Почему сержант Голкомб помчался за ним?
Один из репортеров подошел к Мейсону и схватил его за руку:
– Вы знаете что-нибудь о случившемся? Расскажите поподробнее… Это самое крупное дело, какое вы…
Перри Мейсон вздохнул:
– Мистер Бергер сделает заявление для прессы. А я, джентльмены, с вашего позволения, отправляюсь в свою контору.
Перри Мейсон сидел за своим столом в конторе, перед ним лежала кипа газет.
– Молодец сержант Голкомб, – сказал Мейсон, – я всегда считал, что в нем что-то есть.
– А я думала, что вы ненавидите его, – сказала Делла Стрит.
– Его глупость иногда раздражает, – согласился Мейсон, – но это в основном от излишнего усердия. Так Коулмар вытащил пистолет и хотел проложить себе дорогу огнем, когда увидел, что загнан в угол?
Делла кивнула.
– Во многих отношениях, – заметил Мейсон, – ситуация типична для обоих. Сержант Голкомб прибыл в аэропорт со включенной сиреной!
– Но он включил ее, чтобы ему освободили дорогу.
– Конечно. Но, подъезжая, он мог бы ее выключить. А он заставил дрожать весь аэропорт. Конечно, Коулмар понял, что это за ним. Он спрятался в туалете, пристроился к замочной скважине и ждал, как развернутся события. Однако сержант догадался, что Коулмар может укрыться в туалете, и сразу же направился туда. Коулмар просунул пистолет сквозь стекло в двери и открыл огонь. Если бы он не нервничал, то убил бы Голкомба с первого выстрела. Человек поумнее Голкомба подошел бы сбоку, вышиб дверь, нацелил пистолет и приказал преступнику выйти. Но не Голкомб. Он прямиком рванул к двери. А дальнейшее его поведение вызывает у меня уважение и восхищение. Пуля сорок пятого калибра попала ему в плечо. А я тебе скажу, сестричка, что такая пуля, попав человеку в плечо, сшибает его с катушек долой. Голкомб даже не успел достать свой пистолет.