— Я вообще не помню, что произошло, — сказал Игорь Георгиевич. — Пришел в себя через несколько дней…
…И почти сразу понял, что его карьере пришел конец. От казавшихся почти безграничными возможностей остались жалкие крохи. Впрочем, очень медленно утраченное восстанавливалось, иногда прорывались утерянные было способности — вроде умения проходить сквозь разграничитель пространства. А в остальном… Усилие, когда-то остававшееся незамеченным, теперь оборачивалось многодневными приступами слабости и головной боли.
— …Это всё равно что сломать позвоночник, — с невеселой усмешкой произнес Игорь Георгиевич. — Может быть, когда-нибудь ты и сможешь передвигаться, но бегать тебе уже не придется.
Но хуже всего было ощущение полной своей бесполезности. Нет, его не выставили из университета, напротив, обеспечили не слишком обременительной работой и старались загладить неприятные воспоминания.
Давлетьяров ненавидел свою работу. Кто другой, может быть, рано или поздно удовлетворился бы новой должностью, нашел в ней какие-то привлекательные стороны, а то и проникся благодарностью к руководству. Но только не он. Забота коллег — пусть даже и искренняя (многие, особенно те, кто принимал участие в роковом эксперименте, чувствовали себя виноватыми перед ним) — доводила до его бешенства. Работа под началом всё того же Лодыгина, умело переведшего стрелки и сохранившего своё место, стала для него изощреннейшей пыткой. У Давлетьярова ещё больше испортился и без того не слишком приятный характер, он нередко срывался на студентах.
— Есть замечательная мудрость, — сказал Игорь Георгиевич, отвернувшись к окну. — Загнанных лошадей пристреливают. А если не хватает храбрости пустить себе пулю в лоб…
Он решил загнать себя работой. Намеренно делал то, что было ему уже не под силу в надежде, что рано или поздно не выдержит сердце или не перенесет напряжения какой-нибудь сосуд в мозгу. К несчастью, его организм оказался чересчур крепким.
Вскоре стало понятно, что Лодыгин не намерен останавливаться на достигнутом. Незавершенный эксперимент не давал ему покоя, и Лодыгин начал поиск новых добровольцев. Увы, магов подходящего уровня в наличии не было. Вернее, были, но это оказались в основном люди не первой молодости, к тому же превосходно осведомленные о том, что произошло с первым и единственным пока добровольцем. И Лодыгин отдал Давлетьярову приказ подбирать подходящих студентов из тех, что приходят на особый факультет. Таких долго не попадалось.
— …А потом появилась Марина. — Давлетьяров по-прежнему стоял ко мне спиной. — Такого потенциала я давно не встречал…
Она была действительно сильна и невероятно честолюбива. Она непременно дала бы согласие на участие в эксперименте, прельстившись лодыгинскими обещаниями мировой известности и открывающимися великолепными перспективами. Было принято решение начать подготовку к эксперименту — он должен был состояться через год, чтобы Марина успела выучить то, что было ей необходимо для работы. К несчастью, Марина была не только честолюбива и горда до крайности, а к тому же ещё и очень ранима.
— …Я вынудил её уйти, — произнес Игорь Георгиевич. — Я прилюдно унижал её, говорил ей такие вещи, что она не могла не возненавидеть меня.
Марина ушла, хлопнув дверью и пообещав за километр обходить любого мага, буде он ей встретится. Она сдержала обещание, несмотря на все уговоры Лодыгина. Марина не вернулась в наш университет, поступила было в медицинский, но вскоре вышла замуж и осела дома.
Несомненно, Лодыгину были совершенно ясны причины ухода Марины. Отношения между ним и Давлетьяровым обострились до предела, но ни тот, ни другой не имели путей к отступлению. Для Лодыгина отстранение Давлетьярова от должности было недопустимо — это вызвало бы осуждение всего коллектива и могло изрядно навредить проекту. Сам же Давлетьяров уходить не собирался — у него была теперь цель: не позволить Лодыгину искалечить кого-то ещё.
— …В прошлом году на наш факультет приняли тебя, — сообщил Игорь Георгиевич. — Ты до такой степени была похожа на Марину, что мне сразу стало ясно — Лодыгин возьмет тебя на заметку…
Мне сравнение с Мариной вовсе не льстило, но я промолчала.
— Лодыгин действительно обратил на тебя внимание после первых же занятий Ларисы Романовны, — сказал Давлетьяров.
— Она-то причем? — не поняла я.
— Она сразу обратила внимание на то, что у тебя превалирует не созидательный потенциал, как у большинства женщин-магов, а разрушительный, — пояснил Игорь Георгиевич.
Я припомнила первые уроки по дематериализации и невольно вздохнула.
— По-моему, Лариса Романовна очень хорошо к вам относилась, — сказала я. Меня вдруг осенило: — Это ведь с ней вы тогда ночью разговаривали?
Давлетьяров кивнул.
— Лариса Романовна действительно считала себя ответственной за меня, — произнес он. — Я когда-то учился у неё. Но работа для неё всегда стояла на первом месте. Я уверял её, что ты не годишься, но напрасно. Она фанатично предана проекту Лодыгина.
— Что хоть это за проект? — спросила я.
— Трудно объяснить… — Игорь Георгиевич побарабанил пальцами по стеклу. Звук получился на редкость противный. — Сейчас существует возможность создать разделенное пространство, искривить его. Лодыгинская группа работает над установкой, которая позволит создать выделенное пространство.
— То есть фактически это будет другое измерение? — Я успела уже нахвататься по верхам сведений о работе с пространством.
— Примерно так. И я был убежден, что ты согласишься участвовать в этом.
Я припомнила странные «вероятности» в записях Давлетьярова. Может быть, это были вероятности нашего согласия на работу у Лодыгина? Скорее всего…
— Тебя оказалось не так легко выжить, как Марину, — сказал Игорь Георгиевич. — Ты злилась и от этого становилась ещё упрямее…
Лодыгин, видимо, следил за Давлетьяровым, потому что его попытки заставить меня уйти не прошли незамеченными. Конфронтация перешла в открытые столкновения. Свидетельницей такой стычки как-то оказалась и я. Несмотря ни на что, Давлетьяров всё же оставался сильнее Лодыгина, другое дело, что превосходство давалось ему слишком дорогой ценой. Тем не менее, на прямые столкновения Лодыгин до поры до времени больше не шел.
Пора и время наступили вскоре после того, как я устроила заварушку на полигоне. Лодыгин убедился в моей ценности и сделал Давлетьярову прозрачный намек на то, что не стоит больше пытаться избавиться от меня. Нетрудно догадаться, как именно ответил Давлетьяров! Наученный горьким опытом с Мариной, Лодыгин отправил ко мне Ларису Романовну, зная, что она пользуется большим уважением, и убедился, что покидать стены университета я вовсе не намерена. Об этом он и сообщил Давлетьярову. Именно после этого скандала я и повстречала Игоря Георгиевича в коридоре.
Игорь Георгиевич не стал вдаваться в подробности, но и так было ясно, что очередного выяснения отношений Лодыгин не пережил. Возможно, напряжение короткой стычки оказалось чрезмерным для давно не практикующего мага, может быть, сыграло свою роль пристрастие к горячительным напиткам, но результат от этого не меняется — Лодыгин отправился в лучший мир.