— Врать не стану, — ответил Раххан-Хо. — Ты тоже угадал. Только я-то сюда, считай, пацаненком угодил, привык давно, так что за местного сойду.
— А что ж на одном месте не живется, раз привык? — продолжал допрашивать Весь. Маша поражалась — как это мужчин наливка не берет? Она видела, как на постоялом дворе от одного стакана здоровенных дядек развозило!
— Скучно, — пожал плечами сказочник. — Моя семейка всю жизнь бродяжит, которое уж поколение, я с младенчества в дороге был. Так-то мне больше по нраву. Интересно — ходишь, смотришь, там интересное узнаешь, тут любопытное выведаешь…
— Тому продашь, с другим подороже сторгуешься, — подхватил Весь и вдруг улыбнулся.
— Не без этого, — кивнул Раххан-Хо. — За информацию хорошо платят. Одними сказками-то не прокормишься! — Он усмехнулся в ответ. — Ну так что? Будете рассказывать?
— Я — нет, — лаконично отказался Весь и смерил собеседника взглядом. — Слишком уж ты… пронырлив. Мало ли, кто и за что тебе заплатит? А вот девка пусть говорит, если хочет.
Раххан-Хо, вроде бы и не обидевшись, перевел взгляд на Машу и улыбнулся ей ободряюще:
— Расскажешь?
Та растерялась, не зная, что ответить. Поговорить хотелось до невозможности, но вдруг им это во зло пойдет? Этот мир научил Машу осторожности.
В поисках ответа она взглянула на Веся, но тот был мрачен и даже не посмотрел на нее, вороша прутиком прогорающие ветки и кутаясь в свой камзол (странно, лето же стоит, у костра тепло, неужто белобрысый настолько изнежен?).
Девушка внезапно разозлилась — почему он все время будто на расстоянии держится, даже когда рядом сидит?
— Расскажу! — решительно ответила она. — Только о чем говорить?
— Да о чем хочешь, о том и говори, — подбодрил ее Раххан-Хо. — Как твой мир называется, как люди там живут, во что верят?
Маша задумалась, пытаясь поскладнее сформулировать свои мысли, потом плюнула и принялась рассказывать, как на душу легло.
— Мой мир называется Мивзос, Мир взошедшего солнца, — Маша услышала, как при этом хмыкнул Весь, но благородно решила не обращать внимания. В конце концов, ее просил рассказать Раххан-Хо, а он слушал внимательно, не перебивая и не задавая наводящих вопросов. — Когда-то давно, еще до Великой осенней революции, у нас тоже были капиталисты и угнетаемый народ, но потом пролетарии и крестьяне взбунтовались и свергли поработителей…
Маша и сама не заметила, как ее голос взвился, стал торжественным и будто даже внушительным. Она рассказывала о том, чему ее учили в школе, о том, во что верила всем сердцем. И от этой искренней убежденности притих даже Весь, который явно, мягко говоря, не воспринимал общевизм всерьез и считал его несусветными бреднями.
А девушка повествовала о том, как в считанные месяцы над всем миром воцарилась власть общевистов; о том, что дал стране Вождь и чему научил; о том, что после этого мир обрел свое название «Мир взошедшего солнца», потому что символом революции было солнце в венке из спелых колосьев, и цвет общевистов — сочный оранжевый, в котором видится и яркий солнечный свет, и золото пшеницы, которую жнут на щедрых полях, и спелые летние плоды…
Говорила она и о том, что все жители ее мира свободны и счастливы, потому что Вождь еще в начале революции, тридцать лет тому назад, провозгласил, что «от каждого нужно взять по его возможностям и каждому дать по потребностям»; что те, кто стоит у руля мира, отказываются от своих имен и с тех пор называются просто «Вождь», «Первый Секретарь» и так далее, что из уважения к этому простые рабочие кроме имени имеют еще и прозвание по должности — именно последнее считается настоящим, а первое служит лишь в быту.
Закончила Маша словами о том, что беспокоило ее сейчас больше всего:
— Нас учат, что случалось такое: жители Мивзоса попадали в другие миры, где еще царило угнетение человека человеком. Нам рассказывали, как эти герои в одиночку приводили миры к общевистской революции, освобождали притесняемый народ! — Она запнулась, а потом убито закончила: — Только, видно, я плохая общевистка, потому что, сколько ни стараюсь, не могу объяснить людям необходимость революции…
Голос Маши сорвался, и она замолчала, пряча слезы. Обиднее всего было осознавать, что она подвела Вождя, не смогла выполнить его заветы.
— Да вздор это все! — не выдержал молчания Весь. — У нас тоже говорят, что в одиночку можно перевернуть мир, но на самом деле это абсурд!
— Расскажи… — попросила Маша, с трудом пропустив уже ставшее привычным обращение на «вы».
Уж что повлияло на Веся — наливка все-таки в голову ударила или в самом деле пооткровенничать хотелось, неизвестно, но он заговорил:
— В наших летописях значится, что в незапамятные времена в наш мир явилась героиня, имя которой было Мэррасиэль… О ее деяниях достоверно известно из ее дневников, а их версий не так уж мало: очевидно, запрещенные книги переписывали от руки, поэтому детали и имена несколько отличаются. — Весь перевел дыхание и продолжил: — Некоторые исследователи полагают, что народная молва объединила образы героинь разных эпох, но большинство придерживается версии о том, что в действительности существовала лишь одна Мэррасиэль. Жизнеописания слишком схожи, таких совпадений не бывает.
Он протянул руку за бутылью, промочил горло и продолжил:
— Считается, что она была уроженкой другого мира. Да не косись ты на меня так! — он посмотрел на Машу. — Если в этом вашем Мивзосе знают о существовании иных миров, то неужели ты полагаешь, будто у нас дело обстоит иначе?
Весь гневно фыркнул, а Маша устыдилась. Раххан-Хо явно наслаждался спектаклем.
— Итак, на чем я остановился? Ах да… оказавшись в нашем мире, Мэррасиэль свергла законного правителя и заняла императорский престол. Правда, чтобы узаконить свои права, она женила на себе бывшего императора и сделала его принцем-консортом. Правда, прожил он недолго, — криво усмехнулся Весь. — Поговаривают, молодая императрица была настолько ехидна и ядовита, что, как паучиха, пожрала своего супруга после рождения наследника… Это иносказание! — вздохнул он, заметив ужас в глазах Маши. Саркастически усмехнулся: — Правду говоря, я не слишком доверяю этим летописям и дневникам. Куда обычной девке — а упоминается, что она была груба, невоспитанна, словом, не благородных кровей, — тягаться за власть с законным императором? Разве что и он сам, и весь двор вместе с советниками, министрами, военными и прочими разом сделались клиническими идиотами и возлюбили эту Мэррасиэль!
Весь подумал и добавил:
— Скорее всего, за девкой кто-то стоял, достаточно умный и хитрый… Но это всё домыслы, конечно. Слишком много лет прошло, теперь правды не узнать. Но, — заметил он, — к слову сказать, на сыне Мэррасиэль новая династия и прервалась. Вернее, ее прервали. Молодая императрица слишком заигралась, а у прежнего императора нашелся наследник, дальний родственник, сумевший не пасть жертвой ее чар. Подозреваю, что вся история — его рук дело, прежде законно получить трон он бы не смог…