— Ты ври да не завирайся, — обрезал предводитель,— вы, артисты, сильны, как… сильны, словом! Кто б еще на руках прыгать смог? Я б вот не смог, бороду на усечение даю! Давай-ка, померяйся силой с моим человеком, полный кошель золота дам, если сдюжишь.
Маше показалось, будто она заметила искру алчности, блеснувшую в глазах Веся, но та мигом угасла.
— Как прикажешь, господин, — смиренно ответил тот. А и будешь тут смирен, если на тебя глядят разом три самострела! Их даже Маша видела, да и стрелки не таились!
Против Веся вышел вроде бы самый обычный человек. Ну, подумаешь, ростом на голову выше самозваного артиста и раза в три шире… По здешним меркам — вовсе ничего выдающегося. Но по тому, как разом подобрался Весь, как напружинился, Маша поняла: на него вынесло не деревенского любителя побороться, ой, никак не простака! Как бы самому Весю не схлопотать…
Борцы сошлись. Толпа ахнула, завизжали девки… Маша осторожно открыла глаза.
Мужчины стояли в разных концах подмостков, оба невредимые, мерили друг друга злыми взглядами.
Снова сошлись, и опять Маша ничего не успела увидеть. Вот только были рядом, и тут же разлетелись, как коты, которых из ведра окатили! Тот, чужой, еще покосился на чернобородого, мол, сильный попался противник, хоть с виду худосочный!
Маша невольно прислушалась: вокруг уже заключали пари, сколько еще продержится Весь; судя по всему, этот чужак был признанным бойцом. Девушка пригляделаськ нему: и правда, тело, будто скроенное из стальных тросов, сломанный нос, а ухмылка… сразу видать, бывалый! И что-то защемило в сердце, когда она поняла, насколько хрупким рядом с ним кажется Весь: фарфоровая старорежимная статуэтка рядом с новенькой бронзовой скульптурой! Казалось бы, что ей за дело? Но всё же товарищ… Нет, не товарищ, всего лишь попутчик!
— Я побил твоего человека в третий раз, — громко сказал Весь. На нем даже рубаха не взмокла, а противник лежал на подмостках, будто пытаясь сгрызть собственную пятку. — Разве я не достоин твоей награды, господин?
— Ты достоин большего! — осклабился чернобородый. Снял что-то с седла, размотал — оказалось, кнут, длинный, тяжелый, таким убить можно, если умеючи. — А теперь давай-ка, попляши!!
Предводитель владел кнутом мастерски, наверняка мог муху убить, но теперь всего лишь бил по ногам Весю. Тот отскакивал, насколько позволяли подмостки, выходил и правда что танец, нелепый, и от этого смешной: в толпе тут и там послышались хохотки. Кнут гулко щелкал, врубаясь в дерево подмостков, Весь изворачивался, стараясь не угодить под удар, снимающий не то что кожу, а и мясо до кости, взлетая в воздух так, как не снилось акробатам, толпа восторженно ахала… А Маша только прижимала руки к лицу и не понимала, бросаться на выручку, или… Да что она может сделать, «глупая девка»? Ее саму перепояшут кнутом, и спасибо, если не таким страшным, как тот, которым гоняют по подмосткам Веся, а потом…
— Устал? — захохотал чернобородый и снизил темп.
Рубаха на Весе была мокра, хоть выжимай, но он оскалился в ответ и высказал все, что думал о матушке предводителя и ее родственных связях с земляными червями и слизнями, а также о потомстве, которое она произвела на свет вследствие оной связи. Прозвучало это так, что в толпе зареготали, а Маша покраснела. Воистину, Весь не умел смолчать даже в подобной ситуации!..
Чернобородый кивнул, и на подмостки, бросив коней, выскочили разом двое. От этих Весь уйти не сумел — то ли слишком устал, то ли они оказались сильнее, но ему враз заломили руки за спину, и аристократу осталось только гневно сверкать глазами. Но кого тут можно было напугать этим!
— Много о себе возомнил? — ласково спросил чернобородый. — Забыл, где оказался? Ну так сейчас вспомнишь… Двадцать плетей!
Толпа ахнула. Маша уже примерно понимала, что к чему, и осознавала, что двадцать ударов таким вот кнутом, как у предводителя, — это смерть. Да таким и с одного удара убить можно!
Весь дернулся в руках у державших его парней, но не прощения просить стал, а выругался так, что небесам стало тошно.
— А, вон ты как? — Чернобородый кивнул своим людям.
Те мигом располосовали на Весе рубашку сверху донизу… и только присвистнули.
— Ого! — сказал и предводитель и сказал им: — А разверните-ка его к людям! Не всякий раз такое увидишь!
Маша, присевшая у кромки подмостков, тоже посмотрела: да, такую татуировку тут не увидишь, да еще чтобы она шевелилась под кожей!..
— Ох, и жаль же такую шкуру кнутом портить! — притворно вздохнул чернобородый, оглядывая Веся. — Ну, скажи, где такие картинки делают?
Ощерившись, тот сообщил, куда может отправляться чернобородый со своей свитой. Маша стояла неблизко, но чуяла бессильную ярость Веся. А ведь запорют, как есть запорют его, такого гордого!.. И что же делать?!
— А, ладно…
Весь вдруг рванулся в руках стражников, и вырвался бы, не окажись один чересчур цепким. Этот еще и платок с него сорвал, и золотая коса выкатилась на всеобщее обозрение.
— Ого! — весело сказал чернобородый. — А не девку ли мы поймали?
— Никак не девку! — рявкнул в ответ один из тех, кто сдерживал бессильную злость Веся. –Я уж пощупал, как есть парень!! А что коса…
— А косу долой, — постановил предводитель. — Негоже парню с косой…
Сверкнул нож, и вот тут уж Весь забился в чужих безжалостных руках, а Маша, не выдержав, — ведь знала, слышала, что для служителя культа его волосы!! — ринулась на подмостки с криком «не троньте!!»
И ведь одного мужика отбросила, скинула в толпу, силы ей было не занимать, и второго бы успокоила, но оставались еще четверо… правда, у Веся были ножи…
Вот только тут прозвучал совсем иной голос.
— Что опять творишь, Вазек? — густым басом спросил кто-то, и Маша с трепетом увидела мужчину таких размеров, что при нем она бы казалась воробьишкой при степном орле! — Озоруешь?
— Так артистов заезжих поучить решил, — сообщил чернобородый, теребя поводья. — Вовсе ничего не умеют, а туда же!
— Поучил? — миролюбиво спросил гигант. Конь его показался Маше колоссом, от его поступи земля дрожала. — Ну так и ступай с миром. И их отпусти.
— Так я разве держу? — удивился чернобородый, и Веся отпустил второй его подчиненный, поскорее спрыгнул вниз. Весь, как тряпочный, осел на подмостки. — Он сам…
— А я и вижу, — прогудел колосс. Посмотрел на перепуганное, малиновое лицо Маши и вдруг метнул ей под ноги аж два золотых. — Был бы я помоложе…
Чернобородый со свитой уже убрались, гигант тоже развернул коня, народ разбрелся, а Маша всё боялась сдвинуться с места. Вернее, это Весь не шевелился, а куда она одна пойдет?
— Ну пойдем, — потянула девушка каменное, тяжеленное тело. Вроде и небольшого роста, хрупкий такой, а поди подыми! — Ну Весь! Идем же!!