Матушка с сестрами за завтраком упоенно разбирали на взгляды и фразы предыдущий вечер, тщательно подсчитывали все танцы и комплименты, коими одарили барышень. Поскольку госпоже Рельской не довелось присутствовать на обеде, она выпытывала у дочерей все подробности.
Словом, этот день разительно отличался от предыдущего. Казалось, даже дом улыбался и светился особенной аурой радости. Тучи на небосводе Эйвинда развеялись, и теперь снова торжествующе сияло апрельское солнце.
После завтрака господин Рельский отправился в кабинет со своим неизменным секретарем, но не успели они приступить к разбору почты, как в дверь постучали.
Почтительный слуга доложил о приходе девушки с письмом от госпожи Черновой, и хозяин велел немедля ее пригласить.
Он нетерпеливо вскрыл послание и дважды прочитал — сначала торопливо пробежал глазами, проглатывая слова, а затем перечитал вдумчиво. Записка начиналась с изъявлений благодарности, при виде которых господин Рельский иронично усмехнулся, а затем следовала просьба совершить еще одно благодеяние. Как уже упоминалось, мировой судья был вовсе не склонен сочувствовать неудачникам. Совершенно безжалостный к себе, он не ведал жалости и к другим. В иных обстоятельствах вряд ли помог бы оступившейся горничной, но просьба исходила от Софии, а потому он охотно ее исполнил.
— Ступай на кухню, найди Зартессона и скажи, что я велел принять тебя на службу, — обратился Ярослав к девушке, стоящей перед ним. Она была похожа на жертвенную телку — пышущую здоровьем, но недалекую умом, и особого сочувствия не вызывала.
Девушка недоуменно захлопала глазами, сделавшись еще глупее на вид, и переспросила:
— На службу?
— Да! — уже слегка раздраженно подтвердил господин Рельский, а потом, догадавшись, спросил: — Госпожа Чернова не сказала тебе, о чем меня просила?
Та лишь молча покачала головой, и ее глаза подозрительно заблестели. Она прижала руку ко рту, видимо, силясь удержать слезы, но те были сильнее ее и покатились из глаз крупными каплями.
— Госпожа Чернова просила тебя приютить и взять на работу, — пояснил мировой судья нетерпеливо, и повелительно махнул рукой, — а теперь ступай!
Ему не терпелось наконец прочитать долгожданное послание из столицы, доставленное поутру курьером.
Девушка, словно сомнамбула, двинулась к выходу, а господин Рельский схватил письмо и только вскрыл печать, как его снова прервали.
В дверь постучали, и не успел дворецкий доложить о приходе очередного посетителя, как створки распахнулись и в кабинет влетел инспектор Жаров.
На пороге он столкнулся с девушкой, на мгновение остолбенел и даже слегка побледнел. Та несколько мгновений всматривалась в его лицо, затем молча прошмыгнула мимо.
Полицейский проводил ее взглядом, смутно понимая, что в чем-то определенно просчитался…
— Вам следует назначить ей содержание, — холодно и повелительно обратился мировой судья к инспектору, обрывая смятенные размышления последнего.
Тот пришибленно кивнул, хотя такое участие к судьбе обычной служанки было ему в новинку. Одной больше, одной меньше…
Господин Рельский внимательно наблюдал за ним.
А ведь господин Жаров сочинял такие трогательные истории о всепобеждающем чувстве, перед которым пасуют и сословные предрассудки, и жизненные обстоятельства!
Сладкие сказки о любви неизмеримо далеки от действительности, но молоденькие глупышки охотно в них верят и расплачиваются за такую "любовь" разбитыми судьбами…
Не слишком ли велика цена?
Реальность куда жестче и непригляднее.
Господин Рельский мотнул головой, отгоняя тяжелые мысли, посмотрел на свои сцепленные в замок пальцы и, откинувшись на спинку кресла, заставил себя расслабиться.
— Итак, вернемся к нашей загадке. — Голос мирового судьи звучал спокойно и уверенно. — Вы выяснили то, что я вам поручил?
— Конечно! — кивнул полицейский. Он как будто встряхнулся и продолжил деловито: — Итак, из перечисленных вами подозреваемых город покидали только госпожа Дарлассон — по таинственным делам библиотеки, и господа Шоровы, которые ездили на воды. Затруднительно выяснить, где были в указанное время господин Щеглов и дракон.
— Понятно, — господин Рельский принялся крутить в руках перо, не замечая, что пачкает руки чернилами. Он был полностью поглощен решением логической загадки, коей ему представлялось убийство. — Я верю, что господин Нергассон сказал правду — он не делал ключи. Полагаю, в таком случае раздобыть комплект ключей не так-то просто, и это наводит на размышления. Однако куда больше меня интересует другой вопрос…
Он замолк, а инспектор Жаров понятливо закончил:
— Как убийца выбрался из дома?
— Именно! — мировой судья наконец обнаружил, что изрядно замарал пальцы, раздраженно отшвырнул перо и продолжил: — Дом был заперт изнутри, на окнах прочные решетки. Выбраться оттуда можно было лишь двумя способами: через тайный ход в спальню хозяйки или через балкон на втором этаже. Постройка внушительная, потолки высокие… Полагаю, спуститься сверху рискнет только отчаянный храбрец, обладающий ловкостью эквилибриста. Дам можно сразу исключить, гномов также, поскольку акробатика определенно не по их части. Господ Шоровых тоже сложно представить штурмующими отвесные стены. Остались господин Щеглов — ленивый сибарит, не склонный к физическим упражнениям, господин Ларин, известный своей боязнью высоты, и, наконец, Шеранн, который единственный мог без затруднений спуститься по стене или вовсе улететь.
— Возможно, убийца все же вышел через спальню госпожи Дарлассон? — азартно предположил инспектор, охотно включаясь в игру. Ему отчаянно хотелось слегка ослабить узел шейного платка, нестерпимо давящий на кадык, но он не решался на такую вольность.
— Добропорядочная гномка, покрывающая убийцу? Нелепо, цверги слишком правдолюбивы и прямолинейны. — Отмахнулся господин Рельский. — К тому же она вряд ли стала бы защищать кого-то из наших подозреваемых. С господами Шоровыми она поддерживает только самое общее знакомство, как и с господами Лариным, Нергассоном и Щегловым. Или у вас есть иные сведения? — он вопросительно взглянул на инспектора, тот отрицательно покачал головой, и мировой судья продолжил: — С дочерьми Ларгуссона у нее отвратительные отношения, они не одобряли интрижку отца. С господином Реинссоном и вовсе давние враги. Кто у нас остается?
— Дамы-библиотекари… — тихо выговорил инспектор Жаров, невольно вжимая голову в плечи. В исполнении импозантного полицейского это выглядело смешно и нелепо.
— Барышню Гарышеву она тоже не слишком любит, — возразил мировой судья и добавил сухо: — А о госпоже Черновой я велел вам забыть!
— Итак, по всему выходит, что убийца — дракон или хозяйка библиотеки. Больше некому, вы ведь сами говорите! — осмелился спорить инспектор. В конце концов, это его работа — расследовать преступления, а деятельные и облеченные властью любители только мешали отыскать злодея!