Господин Рельский сжал челюсти, потом отвернулся и проронил:
— Пока вопрос об этом не стоит.
— Слава богам, — прижала руки к груди женщина, — но ты должен мне обещать, что никогда не сделаешь ей предложения! О ней такое говорят…
— Хочу напомнить вам, — оборвал ее мировой судья холодно, — что я давно совершеннолетний, и женитьба на ком бы то ни было — мое личное дело, в которое вас, сударыня, я снова прошу не вмешиваться! И не повторяйте нелепых слухов! А теперь прошу меня извинить.
Он коротко поклонился и стремительно вышел, оставив слегка успокоившуюся госпожу Рельскую молить всех богов, чтобы этот союз оставался лишь страшным сном.
К собственному сожалению, она ничего не могла противопоставить упрямому сыну, разве что уговоры, но мировой судья давно вырос из коротких штанишек и нотации матери пропускал мимо ушей.
Состояние, поместья, доли в предприятиях и концессиях — все это принадлежало персонально господину Рельскому, как единственному сыну и наследнику покойного отца. Домочадцам же приходилось уповать на его щедрость. Впрочем, он никогда не обманывал ожиданий, выделял сестрам и матери прекрасное содержание, однако взамен требовал полного послушания.
Конечно, при иных обстоятельствах она предпочла бы, чтобы сын вовсе никогда не женился. Но, к несчастью, предки Рельских установили майорат на все сколько-нибудь значимые поместья. Других сыновей у нее не было, а потому участь матери и сестер была бы незавидна, если бы им вдруг довелось его пережить. До рождения законного сына наследником господина Рельского оставался дальний родственник по отцовской линии.
Оказаться в каком-нибудь небольшом имении и жить на гроши… Нет, на такое она была категорически не согласна! Потому подыскивала сыну невесту, выбирая среди глупеньких девиц, которыми можно было бы вертеть по своему усмотрению. Ведь Ярослав уже не молод, тридцать пять миновало! О чем он только думает?
Проклятое упрямство Рельских! Из-за него мировой судья мягко, но решительно отказывался слушать разумные доводы. Она мать, и значит, не может желать ему плохого!
Женщина досадливо прикусила губу и взяла с подноса очередную конфету…
Госпожа Чернова не находила себе места: бралась за шитье — колола пальцы; занималась чаем — разбивала и переворачивала флаконы; даже книга не могла увлечь смятенных мыслей. Домашняя жизнь никак не склеивалась, оставалась всего лишь ворохом разномастных картинок.
Она все размышляла о едва завуалированном признании господина Рельского, о Шеранне, о собственных чувствах, и не могла разобраться. Была ли ее привязанность к мировому судье дружеской симпатией или чем-то большим? Но увлечение драконом — а теперь София больше не лгала себе, что совершенно к нему безразлична — опровергало всякие отношения с Ярославом…
Чувство господина Рельского было до чрезвычайности лестно, но быть может, это лишь внезапный порыв или дружеская симпатия?
Софии было совестно, что она до сих пор не обращала на него внимания. Ведь он предлагал ей руку и сердце, а она своим неосторожным, необдуманным отказом наверняка причинила боль — и даже не заметила этого!
А каковы намерения Шеранна? Тут она и вовсе ничего не могла сказать. Вспыльчивый, яркий, огненный, он равно завораживал и отталкивал, сулил жар страстей, в то время, как его соперник обещал преданность и нежность, защиту и уверенность в счастливой будущности.
Быть может, внимание дракона было только красочным миражом, быть может все это — самообман?
Ведь женщины склонны надеяться на большее на основании многозначительных слов, симпатии и выражений приязни, пары танцев и пылких взглядов, тогда как для мужчины все это может быть лишь данью вежливости.
Наконец опустошенная молодая женщина села за пианино, подивившись про себя, что так долго не музицировала, и принялась перебирать ноты. Руки сами нашли листок, исчерканный знакомым почерком Шеранна…
Будто обжегшись, она отбросила в сторону злополучную сонатину и торопливо схватила первый попавшийся лист. Но уже спустя несколько минут обнаружила, что наигрывает совсем другую мелодию — легкую и пронзительную, невесомую и безбрежную… Невыносимо, невозможно драконью.
София поспешно опустила крышку и закрыла лицо руками.
Миновало лишь чуть более недели с той злополучной ночи, когда был убит господин Ларгуссон, а её жизнь совершенно перевернулась! Но убеждения госпожи Черновой оставались неизменными, и они требовали поступить, как должно…
Спустя несколько минут она встала, опершись на пианино. На бледном лице огнем горели глаза, а губы были крепко и решительно сжаты.
Молодая женщина спустилась на кухню и сухо, в недвусмысленных выражениях, приказала домовым более не впускать дракона ни под каким предлогом.
Пусть она не в силах изменить собственных чувств, но в ее воле не допустить ничего предосудительного!
Объект ее раздумий и терзаний тем временем занимался делом сугубо практичным. Придя в себя, Шеранн преисполнился жаждой деятельности, и первым делом решил наведаться к госпоже Дарлассон, после перекинуться несколькими словами с господином Рельским, а также побеседовать с Софией.
Инспектор Жаров признался по секрету, что мировой судья настрого приказал господина Ларина живым не брать, а также тщательно обыскать его дом и изъять все подозрительные вещицы и бумаги, кои следовало уничтожить.
К хозяйке библиотеки предусмотрительный дракон отправился тотчас, лишь прихватив с собою небольшой презент.
Дворецкий поначалу никак не соглашался его впустить, но гость был весьма настойчив (если не сказать нагл и упрям).
В конце концов его допустили к госпоже Дарлассон, но с условием, что визит будет недолгим, поскольку доктор велел ей не переутомляться.
Шеранн вынужденно согласился, и его препроводили в небольшую гостиную, где расположилась раненая гномка. Выглядела она чудесно: неизменный траур смягчала шерстяная шаль нежно-абрикосового оттенка, укутывающая ее плечи, а щеки горели здоровым румянцем.
— Бесконечно рад снова видеть вас, госпожа Дарлассон, — самым великосветским образом начал дракон, сделав над собою усилие. Цветистые обороты и вежливые расшаркивания давались ему нелегко. — Видно, ваш доктор — настоящий кудесник. Вы кажетесь совершенно здоровой.
— И я счастлива, что вы почтили меня своим визитом, — церемонно ответствовала она и тут же закончила со всей своей прямотой: — Но я все еще слаба, поэтому присаживайтесь и рассказывайте толком, что вас ко мне привело.
Он окинул ее внимательным взором, слегка кивнул и начал говорить…
— Значит, он действительно нашел способ убить дракона? — заключила госпожа Дарлассон отрешенно. — А ведь я всего лишь пошутила на этот счет. Кто же знал, что эта острота едва не будет стоить мне жизни?