Госпожу! Шеранн оскалился. Столь почтительное обращение к людям было ему не по вкусу, хотя дракон умел изображать уважение к иным расам и вести себя сообразно их варварским правилам. Впрочем, это не привило ему уважения к напыщенным и зачастую бесталанным людям, всего лишь мошкам, чья жизнь длилась только краткие мгновения… Однако — нельзя не признать этого — это были весьма деятельные мошки, сумевшие выжить, расплодиться, и более того, прибрать к своим рукам немалую часть драгоценных земель. Потому с ними приходилось считаться, как бы ни были они неприятны вольному драконьему племени…
Шеранн понимал, что совершил ошибку, решившись с наскока атаковать Софию (именовать ее даже про себя уважительно — госпожой Черновой, ему было нестерпимо). Самый легкий путь не оправдал ожиданий, оставались иные способы получить желаемое.
Дракон быстро написал записку, после чего позвонил, вызывая слугу. Явившийся мальчишка взирал на него с ужасом и восторгом и торопливо удрал, едва дослушав поручение доставить означенное послание. Шеранн поморщился — того и гляди слуги примутся разбегаться из-за глупых россказней — и принялся расхаживать из угла в угол…
Инспектору Жарову было жарко, сколь бы неуместным не был такой каламбур. Вытирая пот со лба кружевным платком (украшенным васильками — по последнему слову моды), он пытался убедить барышню Дварию, старшую дочь покойного господина Ларгуссона, что ей не следовало огульно подозревать столь уважаемых особ.
Барышня относилась к тем дамам, в присутствии которых бедный инспектор с трудом подбирал слова, краснел и невольно вспоминал своего гувернера, который все норовил стукнуть ученика указкой по пальцам за малейшую вольность в поведении или неправильный ответ. Предельно скромное серое платье, суховатые птичьи черты лица, тонкие пальчики с острыми коготками — Двария Ларгуссон походила на воробья, который вместе с тем нисколько не трепетал перед коршуном. У гномки имелись твердые взгляды абсолютно на все, и поколебать их было решительно невозможно.
После часовой беседы, так ничего и не добившись, инспектор убрался восвояси, решив доложить о своих затруднениях мировому судье, с тем чтобы тот сам повлиял на упрямую барышню. Гномка твердо вознамерилась предать гласности некие щекотливые обстоятельства…
Далее инспектор Жаров отправился ко второй свидетельнице, обладающей, по ее заверениям, достоверными сведениями об убийстве.
Имение господ Шоровых соседствовало с одной стороны с Чернов-парком, а с другой примыкало к Эйвинду. По сравнению с этими старинными имениями эта постройка казалась аляповатой поделкой заурядного ремесленника. Дом был возведен с претензией на классический античный стиль, но в действительности казался лишь грубой копией.
В желтой гостиной, куда провели инспектора, он первым делом обратил внимание на поясной портрет хозяина. Гость слабо разбирался в живописи, потому не мог оценить художественную ценность полотна, однако сей помпезный шедевр определенно обошелся в немалую сумму и к тому же был обрамлен в роскошную раму, украшенную золотом и жемчугом. Господин Жаров скептически взглянул на это свидетельство непомерной заносчивости хозяина дома, прекрасно зная, что владелец поместья был известен своей привычкой к роскоши не по средствам, что не лучшим образом сказывалось на его репутации. Господин Шоров, отставной военный, по обыкновению проводил лето вместе с семьей в имении, но большую часть года обитал в столице. Назначенный ему пенсион вкупе с доходами от аренды земель и разных деловых предприятий позволяли вести светский образ жизни, однако его годовой доход был явно недостаточен, чтобы жить на широкую ногу. Яркий блеск и мишура непреодолимо влекли бывшего майора, и бивхеймские сплетники все гадали, когда же он разорится окончательно, погнавшись за непомерной роскошью.
Инспектора приняла госпожа Шорова, которая извинилась за отсутствие супруга. Господина Жарова такой поворот лишь порадовал — сюда его привело дело, касающееся сугубо хозяйки дома, к тому же он предпочел бы обсудить его наедине. Госпожа Шорова, дама средних лет, рано увядшая, все еще мнила себя красавицей. Эффектное, но неподобающее возрасту розовое платье смотрелось нелепо на несколько оплывшей фигуре, что не мешало ей вышагивать с воистину царственным видом. Она весьма ревниво относилась к своей наружности и, как поговаривали, нередко устраивала мужу сцены ревности. Надо сказать, господин Шоров был лет на пятнадцать старше супруги, и никаких действительных поводов для подозрений не давал.
Женщина встретила полицейского со всем возможным радушием, более того, держала себя столь свободно и доверительно, будто считала его ближайшим конфидентом. Инспектору пришлось выслушать о выдающихся успехах всех пятерых дочерей гостеприимной хозяйки. С величайшим трудом гостю удалось перевести разговор на интересующую его тему, но казалось, что госпожа Шорова лишь краем уха слушала инспектора, рассеянно улыбаясь. Несколько сбитый с толку полицейский в конце концов был вынужден напрямик высказать свое пожелание (точнее сказать, пожелание мирового судьи, сослаться на которого доблестный инспектор, конечно же, не преминул), однако и это, казалось, не произвело должного впечатления. Хозяйка дома лишь как-то отвлеченно улыбнулась и промолвила задумчиво, будто бы вовсе безотносительно к предмету разговора:
— Знаете ли, милый инспектор… — от столь явной фамильярности полицейский невольно передернулся, но госпожа Шорова витиевато продолжила, как ни в чем не бывало: — Кузен моего дражайшего супруга служит в Государственной цензурной палате, в самой столице! Так вот, он всегда в курсе всех тамошних сплетен, обладает достаточным влиянием, чтобы выяснить самые тайные обстоятельства. Дорогой родственник нередко делится со мною любопытнейшими сведениями… Не так давно он поведал мне о некой госпоже Одинцовой… Вы понимаете меня, инспектор?
Она с явной насмешкой взглянула на совершенно раздавленного гостя.
— Несомненно… — с трудом выдавил мужчина, вытирая разом взмокший лоб.
— Полагаю, что вы, мой дорогой друг, — продолжила госпожа Шарова добивать деморализованного противника, — не пожелали бы, чтобы эти обстоятельства стали известны в обществе. Но если вы станете мне мешать, то я, в свою очередь, обещаю вам широко распространить эту историю среди своих знакомых.
— Вы мне угрожаете?! — спросил инспектор, приподнимаясь и напряженно всматриваясь в безмятежное лицо женщины, обрамленное кокетливым розовым чепцем.
— Что вы! — хозяйка притворилась совершенно шокированной этим предположением. — Я всего лишь вас предупреждаю, любезный. Иначе я перестану считать вас другом, и тогда у меня не будет причин хранить вашу тайну… А теперь простите, меня ждут письма.
Вежливо откланявшись, Господин Жаров побрел к выходу. Он не мог решить, как поступить. Неприкрытая угроза госпожи Шоровой с одной стороны, и неудовольствие господина Рельского с другой… Что выбрать?
После визита дракона госпожа Чернова еще долго не могла успокоиться, вновь и вновь переживая эту некрасивую сцену. Она не находила себе места, то бесцельно бродя по комнате, то принимаясь за рукоделье, то берясь за письма. Бесцеремонность и насилие были для нее внове и мучили Софию сознанием собственной беспомощности, заставляя вновь и вновь придумывать запоздалые гневные отповеди обидчику. Как же непривычно ощущать себя без надежной поддержки мужа, способного окоротить наглеца!