Клаус замер в своем укрытии. От напряжения его била дрожь; аптекарь не знал, кто приехал этим странным поездом, но чувствовал, что человек, который сейчас выйдет из вагона, – тот самый, о ком предупреждали монеты. Паровоз заскрипел, изверг новый клуб дыма и искр, и поезд, громыхнув в последний раз, остановился.
Прямо напротив убежища Клауса распахнулась дверь. Из вагона, полного меди, зеленого плюша и деревянных панелей, полился золотистый свет. Кондуктор в сверкающей форме спустил лесенку узорчатого чугуна и отступил, согнувшись в поклоне. Черный силуэт с твердыми и резкими очертаниями загородил светлый проем. На мгновение Клаусу показалось, что высокую фигуру окружает огненный ореол. Аптекарь нервно моргнул и поправил очки: всего лишь иллюзия, созданная сумерками, тусклым светом фонарей и нервным напряжением. Обычный человек, всего лишь чуть выше среднего роста; шляпа, длинный плащ, небольшой чемоданчик в руке. Лица не было видно, но Клаус готов был поспорить, что пассажир небрит, глаза у него – усталые, а лицо – сухое и жесткое. Клаус еще больше скорчился, почти распластался на газоне: в один ужасный момент показалось, что приезжий смотрит прямо на него – Клаус почти видел оранжевые искры в затененных шляпой глазах. Обман зрения, напомнил себе аптекарь и снова осторожно выглянул из-за ограды.
Раздалось шипение, и силуэт расплылся, окутанный вырвавшимся из-под днища вагона паром. Паровоз рявкнул. Приезжий ступил на перрон. Вдоль состава, ударяя кувалдой по колесам и прислушиваясь к звону, захромал старикашка с вишневым лицом. Его провожал растерянный взгляд дежурного по станции, с физиономии которого не сходило испуганное изумление.
Когда дряхлый обходчик поравнялся с приезжим, тот жестом остановил его и вытащил бумажник. Клаус изо всех сил прищурился, пытаясь разглядеть в сумерках хоть что-нибудь. В руке пассажира тускло блеснул металлический кружок. Явно монета – но таких больших Клаус не видел даже в музеях. По тому, как дрогнула рука старика, было ясно, что монета очень тяжелая. Неужели золото? Старик казался ошарашенным; его физиономия стала еще больше похожа на пересушенную ягоду. Он попробовал монету на зуб и растерянно оглянулся. Пассажир уже быстро шагал ко входу в вокзал. Старик вдруг зло ухмыльнулся, торопливо сунул монету в карман и вновь пошел звонко стучать кувалдой, после каждого удара склоняя голову набок и прислушиваясь с видимым удовольствием.
Больше из странного поезда никто не вышел, и скоро паровоз, свистнув так, что звук отдался в самых ребрах Клауса, тронулся дальше.
В аптеке Клауса Нуссера пахло травами и йодом. Стены были обшиты потемневшими деревянными панелями, и из такого же тяжелого, почти черного дерева были сделаны шкафы и прилавок. По левую руку – лекарства, по правую – всякая оптика от контактных линз до толстых луп в причудливых медных оправах. За прилавком Элли, закутанная в пеструю индейскую шаль, ждала покупателей.
С утра шел дождь, стекло витрины сплошь заливало водой, и вершины шкафов терялись в полумраке. Элли сама толком не знала, что можно найти на дальних полках: фантазия Клауса была безгранична, и в ячейках из темного дерева могло обнаружиться все, что угодно, от аспирина до яйца дронта. Да, Элли определенно видела однажды на одной из самых верхних полок крупное яйцо, хотела посмотреть поближе, да отвлеклась на покупателя, а потом оно больше не попадалось ей на глаза…
Элли поплотнее запахнула шаль и поежилась от сырости. Сейчас бы клубок ниток и спицы, усмехнулась она. Целое облако сверкающих спиц, и управляться с ними ловко-ловко, вывязывая какую-нибудь глупость, пока снаружи льет, как из ведра.
На улице все шелестела вода, не успевала уходить в сточные решетки, забитые палой листвой, и неслась шумным потоком по мостовой. К полудню начало казаться, что аптеку вот-вот затопит: дрогнет прилавок, поплывет, оторвавшись от пола, стул, и вода вынесет Элли прочь из полутемной комнаты. Девушка прикрыла глаза. Прилавок тихо двинулся по заросшей тростником реке с мохнатыми берегами; за ним, величественно покачиваясь, следовали шкафы. Запахло стоячей водой и лилиями.
Коротко брякнул колокольчик, и в аптеку ввалился промокший насквозь, перепачканный илом мужчина – невысокий, но крепкий, с круглым лицом, на котором под искренним добродушием читалась решимость, граничащая с одержимостью. На голове красовалась каска с мощным налобным фонарем, пояс был увешан аккумуляторами. Покупатель прищурился, рассматривая полки с очками, потянулся включить фонарь, но опомнился и смущенно обратился к Элли:
– Мне говорили, что у вас можно купить все, что относится к оптике, – сказал он. Элли с улыбкой кивнула, и он приободрился. – Мне нужны стереоочки…
– Стереоочки? – переспросила Элли, наморщив лоб.
– Да, знаете, какие дают в кинотеатрах, – он пошевелил пальцами, – одно стеклышко красное, другое зеленое…
– Ах, да, – сообразила Элли. – Просто их так редко покупают…
Ей пришлось долго рыться в ящиках. Наконец она выложила на прилавок две пары очков с круглыми целлулоидными линзами, превращающими надевшего их в гигантского разноглазого сверчка.
– Вот эта модель покрепче, – подсказала Элли, – тот же целлулоид, но оправа – пластиковая.
– Отлично, отлично! А то картон все время размокает, – обрадовался посетитель. – Знаете, – он пожевал губами, – давайте я возьму сразу парочку.
– Вы так часто ими пользуетесь? – полюбопытствовала Элли.
– Да, – кивнул покупатель. – Вы даже не представляете, сколько всего видно сквозь…
Звякнул дверной колокольчик, и он замолчал, подозрительно покосившись на вошедшего.
– В общем, попробуйте как-нибудь, – заговорщицки шепнул он Элли. Та серьезно кивнула и принялась заворачивать очки в бумагу, краем глаза посматривая на нового покупателя. Тот, стоя у двери, тщательно отряхивал от дождевых капель шляпу и довольно рассматривал набитые всячиной шкафы за ее спиной.
– Какие эксцентричные у вас бывают клиенты, – с улыбкой заметил он, когда крепыш в каске вышел.
– Разве? Ах да, наверное, – растерянно ответила Элли. Покупатель стереоочков показался ей совершенно нормальным, больше того – довольно симпатичным. Она хмуро разглядывала посетителя – если кто из них двоих и был странным, так это он. Элли не могла сказать, что с ним не так: слишком жесткое лицо? Слишком пристальные и понимающие глаза? Она напряженно уставилась на прилавок и бессмысленно смахнула невидимую пылинку. Хотелось, чтобы покупатель взял, что ему нужно, и поскорее ушел. Элли чувствовала, как ее рассматривают – насмешливо и изучающее.
– Слушаю вас, – сухо сказала она наконец, не поднимая головы. В ответ он молча протянул визитную карточку. «Доктор А. Карререс», – прочитала Элли.
– У меня большой заказ, – объяснил доктор Карререс, – и, думается, время от времени я буду его повторять.
– Тогда вам лучше поговорить с моим отцом, – сказала Элли, и, не дожидаясь ответа, юркнула в дверь, ведущую на лестницу. Скрывшись с глаз доктора, она остановилась и задумчиво покусала губу. За закрытой дверью напряжение ослабло, но лишь немного. «Мне не нравятся его глаза», – твердо сказала Элли и передернула плечами. «Зато улыбается он хорошо» – возразила она сама себе.