– Выпейте, это поддержит ваши нервы, – приказал он. Священник попытался отказаться, и Карререс рассвирепел. – Пейте! – рявкнул он. – Вы уже докатились до богохульства и скоро свалитесь с нервной горячкой!
Кэрриган, дрожа, осушил колбу и с выражением упрямой храбрости вновь повернулся к Бриду, пытаясь молитвами заглушить стоны капитана. Теперь в его голосе слышалось отчаяние. Душу священника разъедали сомнения. Не знающий подоплеки происходящего, он чувствовал опасность, грозящую его вере и душе, и пытался противостоять ей, как умел.
Карререс ждал, стоя в дверном проеме. Постепенно латынь Кэрригана становилась все бессвязней; веки набрякли, будто сделавшись неподъемно тяжелыми. Неожиданно священник потерял равновесие и клюнул носом, едва не упав лицом на грудь Брида. Кэрриган вскрикнул и попытался встать; ноги не держали его, но доктор уже был рядом. Подхватив священника подмышки, он волоком оттащил его в лабораторию и уложил на кушетку. Кэрриган, пробормотав что-то и всхлипнув, перевернулся набок, подложил ладонь под щеку и задышал тихо и размеренно.
Карререс вернулся в лазарет.
Постояв немного над койкой и дождавшись, когда Брид на минуту затихнет, он тихо окликнул капитана, но тот не отозвался. Глаза Брида закатились так, что не видно было зрачков; бледно-зеленое, как рыбье брюхо, рыхлое лицо было искажено гримасой – теперь, когда появилась наконец возможность присмотреться, Карререс понял, что это маска не боли, а ужаса. Он осторожно дотронулся до плеча капитана.
– Брид! – снова окликнул он. – Капитан! Я, Самеди, здесь. – Брид застонал, и сердце Карререса застучало быстрее, подстегнутое глухой надеждой. – Я провожу тебя. Скажи дорогу – я провожу тебя на Бими…
Брид дико заорал, выгибаясь дугой и молотя руками по кровати. В ответ завыли, застучали в камерах; безумные вопли неслись по подземным коридорам тюрьмы. Доктор отшатнулся. Голова капитана болталась на переломанной шее, как тряпочная; Брид походил на чудовищную марионетку из какого-то кошмарного спектакля, поставленного злобным сумасшедшим. За стеной жалобно застонал сквозь сон священник. Капитан кричал, не замолкая ни на секунду. Карререс почти видел, как обезумевшая душа капитана пытается прорваться сквозь туман, как все глубже погружается во тьму, навеки унося с собой тайну Бимини.
Содрогаясь, он вышел из лазарета и поднялся во двор.
На доктора тут же налетел комендант. Его челюсть прыгала, глаза походили на двух белых мышей, загнанных в ловушку. Низенький и толстый, он подскакивал перед Каррересом, как одушевленный мяч.
– Вы ответите! – визжал он. – Что там у вас происходит, черт возьми?! Заключенные возбуждены. Половина надзирателей сбежала! Солдаты из внешней охраны вот-вот дезертируют! Вы доведете до бунта! – Карререс попытался пройти мимо, но комендант ухватил его за рукав. – Заткните его! – наклонился он к Каррересу и, дыша ромом, хрипло шепнул: – Или убейте!
Сквозь шум Карререс едва расслышал тихий злобный смешок, несущийся будто из-под земли. Взглянув вниз, он увидел в полуподвальном окне лицо Ти-Жака. Прижавшись лицом к решетке, карлик кривлялся и корчил рожи, не переставая хихикать.
Задев плечом коменданта, Карререс молча пересек двор и поднялся на стену. Оказавшись наконец в одиночестве, он обмяк, и на бесстрастном лице проступило отчаяние. Крупно задрожали руки. Карререс взглянул на плиты двора, ужасающе твердые даже на вид. Показалось, что на них еще видны бурые пятна: иллюзия, солдаты тщательно вымыли двор, чтобы не волновать узников.
Прохладный ветер, обдувавший вершину холма, ударил в лицо. Поначалу он показался даже приятным, но очень быстро Карререса начало знобить. Однако он не спешил спуститься вниз, несмотря на то, что от ледяных порывов слезились глаза и ныл лоб: гул ветра в ушах заглушал шум, доносившийся из тюрьмы.
Карререс привалился к парапету, бездумно глядя на горизонт. Россыпь домов под горой, белые точки вилл, окруженных садами, белый шпиль недавно построенной церкви на площади. Порыв ветра отразился от склона, принеся зловоние заросшего тиной рва под стеной, и Карререс невольно опустил глаза. По затянутой ряской илистой воде скользила лодка, кое-как собранная из обломков дерева и кусков парусины. Два развеселых оборванца ставили сети. Тот, что помладше, заметив человеческую тень на воде, задрал голову.
– Господин доктор, – крикнул он, сверкая зубами на смуглом лице, – что за шум сегодня? Черти со сковородок сбежали?
Карререс покачал головой. Второй рыбак дернул товарища за рукав: поплавки из крашеного дерева, отмечающие сеть, резко ушли в мутную воду. Забыв о докторе, рыбаки бросились вытягивать добычу. Вскоре на дне лодки, тяжело вздымая брюхо и разевая рот, лежала крупная рыба. Ее бледная кожа, почти лишенная чешуи, неприятно лоснилась, будто от пота.
Карререс впился пальцами в парапет и провел языком по пересохшим губам.
– Сколько возьмете за эту рыбину? – хрипло крикнул он.
– Да зачем вам, господин доктор, у нее мясо тиной воняет! Вы же на рынке себе хорошую купите.
– Мне нужна эта. Сколько?! – нетерпеливо крикнул Карререс. Рыбами судорожно поводила быстро сохнущими жабрами, и ему казалось, что он сам задыхается, лишенный воздуха.
– Да пятака хватит, – пожал плечами старший рыбак. Рыбина забилась, стуча хвостом о борт, и младший занес шест над крутолобой головой. Страшный вопль Карререса заставил его руку дернуться, и шест обрушился в дюйме от хрупкого черепа.
– Живьем, – прошептал Карререс и торопливо откашлялся. – Она нужна мне живой! – крикнул он, срывая голос. – Заверните в мокрые тряпки, быстро!
Рыбаки, переглянувшись, пожали плечами и принялись за дело. Рыбу, обернутую в мокрое тряпье, уложили в сеть и на веревке подняли на стену. Карререс торопливо швырнул в лодку монету и чуть ли не бегом ринулся вниз.
– Это не пятак, – растерянно пробормотал младший из рыбаков, пробуя тяжелый кругляш на зуб.
– Пойдем-ка отсюда от греха, – ответил второй и шестом начал толкать лодку к берегу, оглядываясь и прислушиваясь к шуму за тюремными стенами.
– Да сделайте же что-нибудь! – завизжал комендант, снова преградив путь Каррересу. – Сделайте хоть что-нибудь!
– Прочь с дороги! – взревел разъяренный доктор, пытаясь обойти тюремщика. Мокрый сверток в руках забился, и из-под тряпок блеснул рыбий хвост. Глаза коменданта полезли на лоб.
– Аааа, – запел он, – решили пообедать? Самое время…
Он пошел на Карререса, шумно раздувая ноздри. Скрюченные пальцы протянулись к свертку. Прижав рыбу к груди одной рукой, Карререс коротко размахнулся. Пощечина прозвучала неожиданно звонко. Поперхнувшись, комендант отступил и с размаху сел на землю; глаза его остекленели. Помедлив и убедившись, что комендант приходит в себя, Карререс бросился в лабораторию.
Грохнули тяжелые засовы, запирая изнутри обитую медью дверь. Карререс зачерпнул воды из резервуара в углу, бережно опустил в банку рыбу. Потом, стиснув челюсти и отворачиваясь, перетащил вопящего Брида с лазаретной койки на большой мраморный стол посреди лаборатории. Подкатил маленький столик, разложил на нем инструменты. Руки ходили ходуном так, что Карререс дважды уронил скальпель и едва не перевернул бутыль с сулемой.